Парадигма

Вдали показались неровные зубцы Заветных гор, чьи острые пики покрывают белые шапки. С каждым пройденным шагом они из зыбкого морока, тающего на земле, становятся все реальнее. Страшно подумать, что там, на каменных вершинах, где-то прячется древняя колдовская школа — вот только её название забылось. Квадратисты вроде.

— Скоро уже окажемся возле Великой Геткормейской стены, — сказал Звон, отхлебывая из фляги Болтуна. — А там…

— …война, — закончил за него фразу Вор.

Он с едва заметной ухмылкой смотрит на Хена, весь его вид говорит — я знаю, ты был там, возле шатров, долго собираешься скрывать это от меня?

Нет, он не догадывается, я додумываю сам.

Но против воли взгляд опустился вниз — на перепачканные в пыли ноги и изношенные сандалии. Предательское сердце забилось громко и часто.

Раздался гул костяных рожков — протяжный и сильный. Земля задрожала.

Привал.

* * *

Ровная, как поверхность тарелки, степь простиралась во все стороны света. Взору не за что было зацепиться — всюду пепельная трава, едва достигающая колен, редкие кустарники да небольшие земляные бугорки, какие остаются после кротов или крыс, однако на испепеляющем, кошмарном зное оставались сомнения, что здесь вообще кто-то мог жить. Хотя по ночам, когда огромная армия устраивала привал, на границе лагеря многие видели в ночной мгле светящиеся круглые блюдца глаз, слышали вой и странное шуршанье. Ветераны, уже не раз покидавшие Геткормею, травили байки, будто это злые духи бесятся, ждут, когда какой-нибудь наивный дурачок подойдет к ним, а уж тогда… Армия продвигалась по степи медленно, словно нехотя. Постоянно что-то происходило — то колесо от повозки фуражиров отвалится, то отряд джиарист-пехотинцев сляжет с рвотной болезнью. Однако солдатам увеличили пайку и норму воды. Теперь им больше не приходилось экономить, растягивая одну флягу на целый день. Это благотворно сказалось на скорости продвижения.

Вскоре армия добралась до Таграля, чьи глинные стены величественно возвышались над степью и чьи шпили домов протыкали мертвое венозное небо. Последний геткормейский город перед долгим изнуряющим походом по землям врагов. Последняя двухмесячная остановка, дабы влить в свои ряды новобранцев и ветеранов. Конец той жизни, которую люди знали последние два года.

В трех стадиях от Таграля великое воинство встало лагерем, раскинулось во все стороны шатрами и повозками. Зареяли над бескрайней степью разноцветные штандарты туноларов, шогриев, джиаристов и тунархов. Загорелись тысячи костров, пуская в небеса столбы черного дыма. Миллионами звуков наполнились здешние молчаливые места — ржаньем коней, скрипом доспехов, звоном мечей, смехом солдат, криками капитанов и непонятными речитативами магов. Войско — это огромное, жадное до всего существо — принялось обустраиваться.

Потянулась монотонная, скучная жизнь…

* * *

Хен привычно застегнул ремешки доспеха, проверил, ничего ли не болтается, и, довольно хмыкнув, взял со стойки длинное копье.

Деревянное древко оказалось приятно прохладным. Стальное острие уперлось в ночное небо, поблескивающее разноцветными звездами — зелеными, красными, синими, фиолетовыми. Предстоит долгий бессонный обход, но не страшно — в животе урчат две чашки крепкой настойки.

— Готов? — спросил Мирт, надевая на голову угловатый шлем пехотинца с наносником.

Он за последнее время похудел, а потому пластины доспеха на нем несколько висят.

— Да, — бодро ответил Хен.

— Хорошего вам обхода! — бросил Рыжий, отдыхающий с парнями возле костра. Сидит он в одном хитоне. — Помните: спать придется стоя. Можете подпирать друг друга! И с шлюхами аккуратно. На их уговоры не видитесь — вы на службе, в конце концов!

Мирт изобразил тремя пальцами неприличный жест, после чего остальные разразились лающим смехом.

Ухмыльнувшись, Хен осмотрелся, хотя в этом особой нужды нет.

Звон и Толстяк хлебают вечернюю похлебку из глиняных мисок и лениво о чем-то болтают. Рыжий рассказывает новобранцам байку о рыбаке и его страшной жене. Вырви Глаз надраивает тряпицей Ялу. Из темноты шатра доносится оглушающий храп.

Взор упал на шушукающихся Вора и Лысого. Последний слишком часто стал проводить в компании новобранца, хотя раньше всегда держался отдельно от остальных. Да и не ускользало, как чуть ли не подобострастно он отзывался на все просьбы Вора — выполнял мелкие поручения, подробно объяснял, если задавали вопрос…

Дело в колдовстве? Бедняге, как и Черному, с помощью магического иероглифа изменили сознание, вселили духа-слугу или же тот изначально прислуживал своему господину?

— Ты чего такой кислый? — спросил Мирт, направляясь к главной дороге.

Положив древко копья на плечо, Хен ответил:

— Всё в порядке. Просто не охота идти в обход.