Парадигма

И внутри все сжимается, пальцы холодеют, ноги скрещиваются сами собой. Неуместно отмечаю, что он действительно красив. И что он знает об этом. Белая рубашка, черные стильные брюки, кожаная куртка. Вроде бы просто, но сколько акцентов цепляет глаз — стиль, спокойствие, подача себя во всем, в каждом движении. Начиная от походки и заканчивая взглядом.

Глаза в глаза и в голове снова мрак, тягучий такой, тепло касающийся разума. Касающийся еще тенями, нечеткими и слабыми. Но я чувствую, что чем Зорин ближе, тем тепло этого мрака все вернее кутает сознание в помрачнение.

Даю знак Алене еще до того, как он подходит к моему столу и кладет на столешницу папку, одновременно скидывая куртку на спинку стула. Движение плеч расслабленное, ненавязчивое такое, не режущее взгляд, а хочется увидеть как хлопок рубашки от Этон соскальзывает одновременно с кожей куртки от Армани, обнажая его тело. Твою мать, ну что у меня вечно в голове творится?..

— Здравствуйте, снова американо? — Алена его узнает, она вежлива с ним, отвечающим ей краткой улыбкой, но отчего-то ее ровный голос злит.

— Верно, Ален, верно. — Вежливый тон, вежливая улыбка, вежливый взгляд в ее глаза.

Вот вроде столько неоднозначных обстоятельств, столько важных вопросов и предупреждений в голове, но внутри будто трескается стекло, ограждающее меня от чего-то такого, чему и названия нет. Это что-то просачивается сквозь трещины, напитывается силой от его взгляда и вливается в мою кровь, снова отравляя ее. Бескомпромиссно и однозначно.

Он видит. Видит все это во мне. Сглатывает, подбородок чуть вверх и в глазах ярче светится зелень, подавляя карий ободок и выдавая непередаваемое наслаждение моими реакциями. Это пьянит, бьет по нервам.

— Сразу к делу? — приподнимает бровь, вопросительно скользнув взглядом по бумагам передо мной, — али отметим… — краткая заминка, вдох прерван, полуприкус нижней губы, — и потом к делу?

Воздух тяжелый настолько, что вдохнуть невозможно. Не доходит до легких. Нет газообмена и кровь травится еще сильнее. Вместе с ней и все тело. С трудом могу отвести взгляд от него. С трудом и неохотой возвращаюсь в себя, как будто в чужое тело. Разгоряченное, непокорное. Не на это рассчитывала. Но тело скучает, тоскует до дурноты по его рукам. По его губам. И все это душит мозг с его выводами.

— Отметим? А повод? — мой голос отчего-то глухой, я сдерживаю неуместное желание податься вперед за столом. Вперед, к нему. Сократить расстояние и впиться в эти чуть улыбающиеся губы.

— Сотрудничество, нет? Вполне себе удачное, надо признать. — Усмешка по губам, и взгляд задерживается на моих, снова будоража кровь, подогревая ее, заставляя жечь сосуды своим ускоренным движением.

— Делу время, потехе час. — Мой сарказм неуместен, хотя слова, продиктованные разумом, гибнувшем в его веянии, верны. Смотрю в сторону, помогает мало.

Сумасбродство. Он не должен на меня так влиять. Чтобы снова зудела кожа, чтобы рука дергалась к месту, где вчера были его зубы, чтобы горела нога, которую я придвинула к его паху. Желая сбросить его в омут, в котором тонула сама и утонуть там вместе. Господи, опять…

Низ живота тяжелеет. Поднимаю голову. Он считывает все мгновенно и мир становится глуше, отдаленнее, тает за пределами того разгоряченного напряжения повисшего между нами.

— Договор. — Напоминает нам обоим мой сопротивляющийся рассудок.

Он досадно ведет уголком губ, достает листы из папки и протягивает мне. Его пальцы касаются моей руки вроде бы вскользь, но это запускает такой нехилый разряд в тело, что я невольно вздрагиваю. И с трудом сбиваю с разума пелену с яркими отпечатками произошедшего между нами вчера. Сбиваю это все и до боли прикусываю губу, но это не трезвит. Не позволяет мне вчитаться в строчки договора передо мной, чтобы просто проверить. Раза с третьего только доходит написанное. Зорин смотрит на меня, это чувствуется. Отзывается тяжелым напряжением внизу живота. Мои пальцы с гелиевой ручкой сжимают пластик, зудят, требуют прикосновения к его коже. У ворота рубашки, там где шея переходит в плечи. Хочу сжать его кожу, ощутить его дыхание…

Подписываю. Отдаю ему, стараясь на него не смотреть. Он берет бумаги и пальцы снова касаются моих. Стискивают их и опускают мою руку с бумагами на стол. Дразняще пробегаются по кисти и сжимают ее основание. В голову ударяет горячая кровь, омывая мозг, который все никак не может проанализировать происходящее. Понимаю только одно — мне нельзя сейчас смотреть на него. Нельзя смотреть ему в глаза. Иначе я не смогу вообще… ничего. То, что внутри сквозит через трещины сразу в кровь, уже не просто отравляет, а пытается поднять мое тело и заставить сделать шаг к тому, кто совсем не против этого. И не против того, что я хочу с ним сделать.

— Ваш кофе. — Голос Алены, но нажим его пальцев не ослабевает. Понимаю, как все это выглядит со стороны, это должно привести меня в себя, но не приводит, поэтому на него все еще не смотрю. — Вам принести плед? На улице прохладно.