Парад планет

Можно было б еще рассказать о том, как молодые роботы из летучего отряда исполняли «Танец маленьких лебедей», как Мартоха и робот Леонардо Явтухович исполняли дуэт Одарки и Карася из прославленной оперы Гулак-Артемовского «Запорожец за Дунаем»; как один из остроумных роботов выступал в оригинальном жанре — имитировал голоса старшего куда пошлют Хомы Хомовича, бывшей пройдохи и спекулянтки Одарки Дармограихи, почтальона Федора Горбатюка; как роботы фехтовали на шпагах, ходили по канату, держа в руках жердину для равновесия, как доставали из пустой шляпы живых голубей, цветные ленты, стаканы с водою… И как яблоневские колхозники во втором отделении концерта отблагодарили талантливых роботов-аматоров сюрпризами не меньшей художественной ценности, а именно: поставили интересную оперетту из жизни роботов. Гротескная и ироническая, эта оперетта рассказывала о том, как роботы живут и работают, как влюбляются и выходят замуж, как рождают детей и мечтают о счастье. Конечно, можно попытаться об этом рассказать, но нет еще таких слов, которые во всей полноте передали бы грандиозный успех концерта, поставленного роботами и колхозниками.

А на следующее утро едва ли не вся Яблоневка высыпала на околицу — прощаться с летучим отрядом роботов. Под сенью сребролистых яворов смеялись, обнимались, целовались. А потом роботы, сбившись в кучу, заплакали. Обильные слезы катились по их щекам, по груди, капали на пожелтевшую траву. Аж заходился от рыданий робот Леонардо Явтухович Датунашвили, которому, видно, и по должности полагалось больше всех горевать в-час расставания.

— Так плачут, будто руки их не наработались в нашем «Барвинке», ноги не находились и глаза не нагляделись, — глубокомысленно молвил долгожитель Гапличек.

— Ну, хлопцы, поплакали перед дорогой — и хватит! — скомандовал робот Леонардо Явтухович. И когда большая толпа электронных манипуляторов по его приказу перестала плакать, обратился к яблоневцам: — Спасибо, что вы подарили нам эти горькие слезы! Мы, роботы, редко плачем, только от большого горя, — вел дальше Леонардо Явтухович, шаркая гусеницами по траве. — А когда плачем, то из наших механизмов удаляются вредные химические вещества, которые укорачивают нам жизнь. Чем больше плачем, тем больше удаляются, поэтому мы делаемся крепче, здоровее и моложе. Спасибо же вам за эти горькие слезы разлуки, которые придали нам силы и бодрости!

И, поднимая тучу пыли, будто отара овец, летучий отряд роботов двинулся по дороге, с каждой минутой все дальше удаляясь, растворяясь в голубой дымке осеннего дня…

— Ты ж гляди, — вслух размышлял чудотворец Хома, возвращаясь с Мартохой домой. — У каждого свое искусство долголетия и омолаживания. У нас с тобою макробиотический дзен и сорокадневное голодание, а у роботов — слезы!

— Мафусаил поплакал — и вправду будто помолодел на несколько лет, — вздохнула Мартоха.

— Может, и нам надо почаще с горя плакать? Научиться у роботов молодеть и крепнуть от слез? — размышлял дальше грибок-боровичок. — Роботы бы у нас переняли макробиотический дзен или голодание, ибо должны же мы их отблагодарить за науку. Хорошо жить в согласии: роботы нам, а мы — роботам.

И старший куда пошлют запел песню, которую перенял у робота Мафусаила Шерстюка:

— 

Мартоха, идя рядом с ним, невольно засунула руку под мышку грибку-боровичку, напрасно нашаривая там кнопку, которую звездной ночью нащупала под мышкой у ухажера Мафусаила…

А сам робот Мафусаил в эту минуту двигался в толпе электронных манипуляторов по дороге, ведущей к другому колхозу, и, конечно, предавался сладким воспоминаниям о Мартохе и остальных яблоневских молодицах, вспоминал закуски и хмельные напитки, от которых его спасала система противопожарных средств и безотказный датчик огня, и пел песню, которой научился у старшего куда пошлют, и его пылкое пение поддерживал и подхватывал весь летучий отряд роботов, гоня перед собою эхо по осенним полям:

Ой на горі вогонь горить, під горою козак лежить,
Порубаний, постреляний, китайкою покриваний.
Накрив очі осокою, а ніженьки китайкою,
А в головах ворон кряче, а в ніженьках коник плаче…

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

в которой буржуазная пропаганда пытается погреть нечистые свои руки на отношениях робота Мафусаила Шерстюка и Мартохи, говорится о рок-опере «Хома-суперзвезда» и «Любовь втроем» и коротко пересказывается содержание невиданного порнографического супербоевика, который обошелся постановщику Бобу Гуччоне в семнадцать миллионов долларов