Паноптикум

— Есть такое понятие как санавиация. — Асаев выдохнул дым и зевнул, прикрыв рот кулаком. Потянулся, стряхнул пепел в открытое окно. — Авиаборты там специализированные. Не секу в этом. Знаю, что это случай на переброса тяжелых больных в нормальные больницы. Сейчас ваших местных трепят, максимум через час вертушку или самолет выбьют. Врач сказал, что спецов дернули, сейчас его готовят к транспортировке.

Я усмехнулась и покачала головой. Поняла, что замерзла. Из-за прохлады несущейся сквозняком через распахнутое окно. Выкинула сигарету и отошла.

Дальше все как-то слилось. Я не могла разграничить события, такое ощущение бывает, когда проснешься и пытаешься детально вспомнить сон, но одно накладывается на другое, а что-то вообще выпадает. Асаеву позвонили, слушал он довольно долго, пара фраз на басурманском и взгляд на Аслана, тут же вставшего с дивана и велевшего мне идти с ним.

Мы сидели в салоне мерина и ждали Эмина. Он пришел минут через сорок. Дорога в аэропорт под тихое блеяние радио, сигаретный дым в темноте салона и отблески проблесковых маячков едущего впереди реанимомобиля. Со Степанычем и бригадой врачей.

Небольшая заминка на въезде. Машину реанимации пустили тоже не сразу и я впервые увидела как Асаев разозлился. Один звонок кому-то три фразы с матом, звериный взгляд в подголовник водительского сидения перед собой и у меня все внутри сжалось. Нет, он говорил негромко, он ни на йоту не повысил голоса, он даже говорил ровно, но вот сама интонация… она просто разрезала. На живую. Без анестезии. Она просто вспарывала, а совместно со взглядом… Я поняла, что не дышала и инстинктивно отодвинулась.

Въезд дали через пятнадцать секунд, как только он отключил звонок. Дорога между парковкой, потом огромные ангары. Небольшая машина, ведущая реанимобиль и Аслана по запутанному маршруту. И я увидела впереди небольшой самолет, а в нескольких метрах от него черный внедорожник. Линка.

Степаныча грузили в самолет оперативно, я не могла его разглядеть из-за толпы врачей и потому что держала ледяные пальцы Линки, стоящей с сумкой у автомобилей.

Сердце болезненно сжалось и ушло в срыв, когда взгляд зацепился за окровавленные бинты на голове Степаныча.

Линке сказали, что пора. Она обняла меня. Я ее крепче, и она пошла не оглядываясь.

Машины сказали убрать к терминалу. Реанимобиль уехал, второй автомобиль Асаева тоже.

Мы с ним стояли у капота его мерина, в котором ждал Аслан. Стояли и смотрели, как самолет с врачами и Линкой выкатывается на взлетно-посадочную.

Стояли, курили и молчали. Он без куртки, а я в ней, но распахнутой и совершенно не ощущала, как холодно телу. Потому что холодно было в душе.

Когда шасси оторвались от земли и джет ушел на набор высоты, Асаев, протяжно выдохнув дым, негромко произнес:

— Это не благородство.

— Я не дура. — Усмехнулась, качая головой и ногтем сбивая тлеющий конец с сигареты. — Предъявляй любой счет. Оплачу сполна.

Он почти неслышно хмыкнул, затянулся особенно глубоко, и, отбросив сигарету, пошел к задней двери заведенного автомобиля.

Я сплюнула в сторону, на секунду прикрыла глаза, окончательно взяв себя в руки, отправилась за ним. Время платить.

Глава 7

Тонированный внедорожник остановился у моего подъезда.

— Вещи собери, десять минут.

Уложилась в восемь. Аслан, ожидающий у машины, открыл мне дверь и пошел класть мою сумку в багажник.

Эмин сидел рядом, углубившись в кипу бумаг и разговаривая по телефону. Но никуда мы не поехали. Так и стояли у подъезда. Почему, поняла когда через несколько минут рядом остановился еще один тонированный внедорожник. С переднего пассажирского сидения вышел немолодой мужчина и спустя несколько секунд сел рядом с Асланом. Повернулся и протянул Эмину стопки листов.

Асаев, не прекращая разговаривать по телефону, жестом велел Аслану включить свет в салоне и быстро просматривал документы. Закончил звонок и закурил, прищурено глядя в листы.

— Вот сука… — тихо произнес он, выдыхая дым в окно. На его губах полуулыбка, явно обещающая «суке» ничего хорошего. — Линар, ты же рвался в первые ряды, я только что нашел тебе должность. — Эмин бросил удовлетворенный взгляд на усмехнувшегося Линара, не отрывающего взгляда от бумаг, лежащих на бедре Эмина. Асаев стряхнул пепел в окно и откинул голову на подголовник, прикрыв глаза. — Счета хакните, бабло протащите по кольцевой и на отстойник. Эту шваль завтра в девять вечера жду в «Инконтро». Пусть повторит слова о том, что у них левого бабла нет. — Асаев как-то пугающе усмехнулся и, не открывая глаз, глубоко затянулся. Секунду спустя протяжно выдохнув дым, совсем негромко произнес, — блядь, предупреждал же, что вся зелень у меня на виду должна быть, и если что, я все равно найду, даже если под матрацем прячут… шакалье тупорылое.