Панкрат. Возвращение в небо

«Она подзывает меня как собаку», – изумился Федор, машинально повинуясь ей и медленно приближаясь к постели.

Хельга резко сказала что-то на немецком и, протянув к нему обе руки, дернула его на себя. Апраксин, от неожиданности не удержав равновесия, рухнул на женщину и почувствовал, что она снова расстегивает молнию на его джинсах.

– Хельга! – попытался отстраниться он.

Но женщина не отпускала его, уцепившись двумя руками за его гениталии.

Ситуация становилась невыносимой.

– Вашу мать! Как вы меня достали! – заорал Федор, отчаянно сопротивляясь.

Железная хватка Хельги сразу же ослабла. И она, вскочив с постели, изумленно уставилась на него.

И тут Апраксин понял на все сто, что Дерек не знал русского языка. И еще Федор понял, что ситуация из-за его глупости принимает неожиданный оборот и что ему пора уходить. Недолго думая, он подошел к раскрытому окну и, послав воздушный поцелуй изумленной женщине, скрылся в нем.

– Дерек?! – воскликнула Хельга, рухнув на постель. На лице ее застыло выражение глубокой задумчивости.

Минуты две или три она так и лежала со взглядом, ушедшим куда-то глубоко в себя. Потом, спохватившись, вскочила и подбежала к окну. Высунулась из него и долго осматривала улицу. Там никого не было, если не считать кота, который белоснежным пятном лежал на асфальте.

– Urmutter! (Праматерь!) – вздохнула жена Шнейдера, так до конца и не осознав, что же такое только что с ней произошло. Закрыла на замок окно, плотно сдвинула шторы и вышла из спальни.

Как правило, Хельга, боясь отеков под глазами, после десяти вечера никогда не пила жидкости. Но эта ночь была особенной. Она вошла в гостиную и, удобно устроившись возле столика с напитками, налила себе хорошую порцию чистого виски. Лицо ее по-прежнему было задумчивым. Не заметив, как опустошила стакан, она налила себе следующий.

Лунный свет сначала осторожно, а потом все настойчивее и настойчивее проникал сквозь сверкающие чистотой стекла широкого незашторенного окна в кабинет Отто Шнейдера И вот наконец полностью «затопил» его золотым потоком, освещая высокий уровень достатка и вкусовые пристрастия его хозяина.

Возле окна стоял двухтумбовый ореховый стол с кожаной столешницей в стеганном особым способом кресле из такой же кожи. В левой тумбе стола находился сейф с ценными бумагами. Три выдвижных ящика правой тумбы были заполнены предметами, которые можно встретить в кабинете только очень респектабельного человека. Слева от стола, в углу, стоял ореховый двустворчатый шкаф для одежды. Рядом с ним – диван, как и кресло, в классическом «честерском» стиле. С другой стороны стола, в углу, стояла раздвижная стеклянная витрина с коллекционными охотничьими ружьями. Рядом с витриной – тяжелая кушетка из дуба, обитая темной замшей. На совершенно чистом, пустом письменном столе вместо традиционного компьютера стояли хьюмидор и огромная настольная лампа, оформленные в стиле «ретро».

Ни книг, ни техники в кабинете не было. Определенно, это помещение, стены которого были обшиты панелями из натурального дерева, а потолок – штофом, являлось местом уединения и размышлений в горизонтальном положении.

Шнейдер появился в кабинете в половине пятого. Он уже принял ванну и был в домашнем замшевом халате, с сигарой во рту, которую едва не выронил, увидев Суворина. Тот стоял посреди комнаты, держа одной рукой направленный на хозяина кабинета пистолет и прижимая указательный палец другой руки к губам.

– Кто вы? – спросил Шнейдер сухо, на русском, с легким, едва уловимым акцентом. – И как проникли в мой кабинет?

Пытаясь сохранить самообладание, Шнейдер подошел к столу неуверенными шагами. Затем, тяжело вздохнув и избегая взгляда Суворина, уперся о столешницу руками.

– Я – маг восьмого уровня с невидимостью, – ответил Панкрат, усмехнувшись. – Прилетел проведать вас в вашем логове. Думаю, вам удобнее будет разместиться на диване, – не отводя от него пистолета, деловым тоном заметил он.

Стол он проверил. Под столешницей находилась кнопка сигнализации, похожая на банковскую.

– Я долго наблюдал за вами в России, – нахмурился Суворин, наблюдая за Отто, который не спешил выполнить его просьбу, мысленно ища какой-нибудь выход из ситуации. – И я хочу, чтобы вы поняли, что сейчас нельзя вести себя как обычно.

– Как «как обычно»? – переспросил Шнейдер, скорее чувствуя, чем понимая, что ни крикнуть, ни дотянуться до кнопки, ни выскочить вон он не успеет.

– Как идиот, – сухо ответил на его вопрос Панкрат.

– На диван?! – переспросил Шнейдер, и сигара вторично едва не выпала из его рта.

– Подозреваешь, что я приперся в «Веймарскую республику», чтобы надавать тебе шлепков? – резко перешел Суворин на «ты». – У меня что, бритая грудь и я одет в тесную маечку?

– Нет! Нет! – замахал руками Шнейдер, пытаясь оттянуть время.

Глаза его были широко раскрыты от напряжения, и он почти не моргал. На высоком лбу выступили прозрачные капли пота. Но возражать Отто не решился и, потушив сигару, неуверенными шагами подошел к дивану. Затем сел, а вернее, рухнул на него и сказал таким тихим голосом, что его почти не было слышно: