Панджшерский узник

А потом они пошли гулять по территории академии. Потом долго сидели на лавке, разговаривая ни о чем, просто о погоде, о жизни. И снова внутри у Саида поднималась горячая волна, снова он чувствовал какое-то раздвоение. С одной стороны, покой и уют, на него дыхнуло домом, родным городом, даже детством. А с другой стороны — запах гари от горящих на перевале бензовозов, запах крови в темных зловещих пещерах. А еще голоса друзей, которые погибли там, и их тела еще не нашли, чтобы похоронить дома. И еще не скоро они будут из списка пропавших без вести переведены в списки погибших.

— Ты не против, сынок? — Мать подняла на сына влажный счастливый взгляд. — Мы здесь у добрых людей остановились, поживем немного рядом с тобой. Наши земляки! Навещать будем, кормить вкусно. Нам разрешили врачи…

— Конечно, мама! Я рад, что вы приехали. Только это же все дорого, зачем вы так? Меня хорошо кормят, скоро выпишут. И направят для реабилитации в специализированный санаторий.

Саид поймал взгляд отца и замолчал. Одним взглядом отец сказал многое. И о том, как они все это время переживали, зная, что сын на войне. И как мучились, когда он пропал и о нем не было вестей. А потом госпиталя, академия, сложная операция. И вот сын снова на ногах и идет на поправку. Нельзя мешать матери наслаждаться счастьем. Она ведь женщина, а женщин нужно беречь, отдавать им хоть маленькую толику заслуженного ими счастья. Саид улыбнулся и поцеловал мать в висок:

— Конечно, мама, я буду рад, что вы рядом…

А на следующий день Саида ждала целая делегация. В столовую, когда закончился завтрак и со столов все убрали, сдвинув их к одной стене, вошла группа пионеров из соседней школы, которая была шефами у отделения полевой хирургии и раненых солдат, прибывших из Афганистана. Было много песен о войне, много стихов, а один паренек даже довольно похоже спел голосом Александра Розенбаума песню про Афганистан.

И, конечно, были цветы всем раненым в отделении, и выступление учительницы этой школы, которая упомянула о наградах солдата Азизова и выпускниках их школы, кто побывал и кто сейчас служит в Афганистане. Это выступление Саид слушал с противоречивым чувством. С одной стороны, наивные слова женщины, которая только слышала об Афганистане из репортажей по телевизору, из газет да скупых рассказов тех, кто там был, или пересказы их слов. Но с другой стороны, в словах учительницы было столько боли за этих мальчишек. И Саид снова сказал сам себе в душе: «Надо!»

А потом был сюрприз. К нему в палату ввалились красивые девчонки из его института — практика в Ленинграде! Ввалились с цветами, со сладостями, со смехом и поздравлениями. Они специально не подходили до концерта, чтобы не мешать. Саид слушал их, улыбался, позволял хлопать себя по плечам, а сам смотрел на Лайло. Оказывается, она приехала вместе с его родителями!

Он долго отнекивался, когда его просили рассказать о войне, что он там видел, страшно ли там. Саид только пожимал плечами и радовался, что коробочки с наградами оказались накрытыми полотенцем на тумбочке и не надо рассказывать, за что он их получил.

— Да всякое было… Нет, в боях не участвовал… Стрелять приходилось… Попал или нет, не знаю… Трудно там! Зимой холодно, летом жарко. Нормально все…

Потом кто-то из девчонок стал делать знаки выздоравливающим солдатам из Афгана. Те стеснительно улыбались и предлагали пойти погулять в парк. Девушки, поставив в вазу цветы, поспешили уйти и пообещали ждать там Саида.

Осталась только Лайло. Она сидела напротив на стуле, сложив свои красивые руки на коленях, а ее косы лежали на плечах. Жгуче-черные, тугие. Такие, какими они снились Саиду там, в холодных горах. И он понял, что надо прямо сейчас и здесь рассказать все. Только не всю правду.

— Лайло, я должен сказать тебе… — нерешительно заговорил Саид.

Странно, но девушка не перебила его, не смутилась, решив, что он сейчас начнет объясняться ей в любви. Она просто спокойно и внимательно смотрела на него. Может, что-то чувствовала?

— Я знаю, что Шавкат Рахимов твой жених… Мне отец рассказал незадолго до моего ухода в армию. Я знаю, что так решили ваши родители. У нас чтут обычаи, и я должен уважать решение старших… — Саид замялся, он не смог поднять глаза на девушку.

— Ну?.. — странным голосом потребовала Лайло.

— Полгода я служил в учебном центре в Таджикистане, потом меня отправили «за реку»… в Афганистан. Там я и встретился с Шавкатом…

— Ты знал, что это он? Вы говорили обо мне?

— Нет! — запротестовал Саид, но потом спохватился: — Знал, конечно, и он о тебе рассказывал, только он не знал, что мы с тобой знакомы. И я не говорил ему. У меня не было злости на него, пойми, Лайло! Не было потому, что это ведь касалось тебя. Если я любил тебя, то я обязан был первым делом думать о твоем счастье, о тебе.

— Любил? — переспросила девушка, глядя на Саида напряженными глазами.

— Люблю и сейчас… — отозвался молодой человек и как будто ухнулся с головой в ледяную воду. — И буду всегда любить, что бы ни случилось.

— Дальше!