Панджшерский узник

— Мишель. — Девушка улыбнулась, мельком глянув на Саида, и неожиданно добавила: — А я была у вас в Советском Союзе.

— Да? Когда, где? — оживился Саид. Ему показалось, что у них с этой девушкой налаживается контакт, а там, может быть, она и поможет ему. Слишком уж ее доктор хмурый и осторожный. Тут такое творится, а он осторожничает.

— В 80-м, на Олимпиаде в Москве. Это было восхитительно и так грандиозно! — Вдруг лицо Мишель стало строгим и немного печальным. — Вы не сердитесь и не осуждайте доктора Леграна. Он сильный и мужественный человек.

— Да уж, мужественный. Всего боится, — усмехнулся Саид.

— Вы не понимаете! — с жаром отозвалась француженка и даже перестала обрабатывать раны, замерев с протянутыми руками. — Вы просто не понимаете, с какими трудностями нам приходится сталкиваться, чтобы суметь попасть вот в такие места, чтобы иметь возможность помогать людям, когда кругом война, горе. Им не на что надеяться, им никто не может и не хочет помогать. А доктор Легран умеет уговаривать власти, полевых командиров, он попадал туда, куда не пускали никого: ни дипломатов, ни военных советников, ни представителей ООН. Чтобы лечить вас и солдат правительственной армии, которые оказались в плену у моджахедов, нам приходится оказывать помощь и их боевикам. Доктор Легран спас тысячи жизней!

— В том числе и жизни таких вот убийц?

— А они тоже люди, — поджала губы Мишель и продолжила свою работу. — Перед врачом и перед Богом все равны. Мы давали клятву, древнюю, как этот мир, древнюю, как сами медицинские знания. Это завет великих предков, которые стояли у основ медицинского знания, — помогать всем, независимо от их вероисповедания, их положения, богатства или бедности. И именно из-за этой веры власти нам не препятствуют и допускают вот в такие места. И относятся к нам с уважением.

Саид понял, что перегнул палку по молодости и наивности. Действительно, как он может судить этих людей, ведь они даже не советские граждане, а люди из капиталистического мира. Там у них совсем другие суждения. А вообще-то, если на самом деле представить все то, что Мишель сейчас рассказала, то этих бесстрашных людей действительно стоит уважать. Это ведь не правительственные структуры какие-то. Это энтузиасты, это общественное движение. И делают они все на частные пожертвования.

— Простите, Мишель, я не хотел вас обидеть. Скажите, что это за место? Где мы?

— Это гора Мадабай. Здесь самой природой создано такое количество пещер, что люди стали их использовать. В древности крестьяне окрестных аулов прятались здесь от набегов кочевников. А сейчас вот устроили тюрьму. Страшное место. Здесь каждый день пытают пленников и убивают. Там внизу есть навесной мостик через речку. На нем их убивают и сбрасывают вниз. Простите, я не должна была вам этого рассказывать.

Девушка спохватилась и зажала рот рукой. Рассказывать в таких мрачных красках человеку, который сам является узником и чья судьба неизвестна, было с ее стороны необдуманным поступком, кощунством на грани садизма. Она ведь должна помогать не только физически, но и эмоционально, духовно.

— Рассказывайте! — усмехнулся Саид, стараясь выглядеть уверенно и мужественно в глазах француженки. — Я солдат, Мишель. Я должен выжить и выбраться отсюда, чтобы помочь своим товарищам. Привести помощь. Вы понимаете, что, помогая мне, вы спасете много жизней?

— Не надо, Саид, — покачала она головой и опустила глаза. — Я не должна этого делать. Если нас заподозрят в помощи подготовки побега, то в лучшем случае выгонят отсюда и никогда уже не пустят. И в других местах Афганистана тоже. Понимаете, что стоит на кону? Вся деятельность «врачей без границ» в этой стране.

— А в худшем?

— А в худшем — могут просто убить.

— Хорошо, я вас понял, Мишель, — ободряюще улыбнулся Саид.

— Отсюда нельзя бежать, — тихо добавила француженка. — Горы, отвесные скалы, все тропинки охраняются, да из вашей пещеры вам просто не выбраться.