Пандора

Это колье пришлось бы впору женщине с довольно широкой шеей – оно село бы как раз над ключицами. Для каймы Дора выбрала орнамент с павлинами, как на пифосе, но дополнила его узорами в своем стиле. Основа – из восемнадцатикаратного золота, каждое павлинье перо будет покрыто лазоревой эмалью и отделено друг от дружки квадратными камушками бирюзы, к которым будут крепиться украшенные камеями черные гагаты, соединенные тончайшими золотыми цепочками. На рельефных камеях символически изображены дарованные Пандоре таланты к разным искусствам и ремеслам: это и живопись, и шитье, и ткачество, и музыка, и садоводство, и целительство. Составные элементы украшения повторяются, плавно соединяясь друг с другом – за исключением самих камей, – и Дора изобразила колье так, словно оно опоясывало шею, выписав все его тончайшие детали. У нее получилось восемь отдельных эскизов одного колье – и это действительно впечатляющее предложение, которое мистер Клементс, безусловно, не сможет отвергнуть.

У Доры опускаются уголки рта, когда она вспоминает предложение Эдварда. Она опасается, что он напрасно теряет здесь время, описывая содержимое ящиков в тщетной надежде, что все было приобретено законным образом. Эдвард же не знает ее дядюшку, не знает, на что тот способен, а без содействия тех трех братьев – и без конфликта с самим Иезекией – нет способа это доказать. Но ей нравится общество Эдварда. Ведь Доре было бы так одиноко сидеть в подвале и рисовать пифос, когда рядом ни души. Но вдруг он не сможет опубликовать свой доклад, вдруг ей опять не удастся убедить мистера Клементса?..

Без учета виселицы остается лишь одно дело, каким она сможет заняться, если Иезекия решит продать магазин. Дора снова вспоминает те дядюшкины слова, их оскорбительный смысл. Более раскрепощенная среда. Но с тех пор он об этом не упоминал. Может быть, она ошибается.

Звенит колокольчик.

Это Лотти врывается с улицы, с грохотом захлопывает за собой входную дверь, отчего колокольчик издает жалобный звон, раскачиваясь на своей пружинке. Гермес протестующе стрекочет, распушая черно-белые перья, и Дора захлопывает альбом. Лотти стряхивает дождевые капли с подола своей накидки с пышной пелериной и глядит в пол. Дора вспоминает, как прошлой ночью слышала ее плач, и с сочувствием глядит на служанку.

– Лотти, – обращается она к ней несмело, – у вас все в порядке? – И когда та наконец решается поднять на нее лицо, Дора смотрит на нее с ужасом.

Служанка очень бледна, вокруг ее глаз темные круги, точно она терла их вымазанными в саже пальцами. Но не это, а разбитая и распухшая губа заставляет Дору слезть с высокого табурета и протянуть Лотти руку. Пусть она недолюбливает служанку, такого отношения она все равно не заслуживает.

– Лотти, что он с вами сделал?

– Да ничего, мисси. – Лотти не смотрит Доре в глаза и отказывается пожать протянутую руку. – Я споткнулась, когда шла к кровати вчера вечером, – она ставит принесенную корзину на пол. В корзине Дора замечает выцветшую тряпку, испещренную желто-розовыми пятнами. – Ваш дядя уже вышел? – спрашивает Лотти.

Дора сразу распознает нарочито безучастные нотки в ее голосе и хочет уличить Лотти в явной лжи, но по ее тону понимает, что о вчерашнем происшествии та больше и слова не вымолвит.

– Нет, еще не выходил, – отвечает Дора.

– Тогда, полагаю, мне надо приступить к ужину. Вы не знаете, он ел что-нибудь?

– После завтрака ничего, смею предположить.

– Тогда отнесу ему вниз что-нибудь.

С трудом она поднимает корзинку и, отворив дверь, уходит в жилую часть дома.

Дора смотрит на закрывшуюся дверь.

Итак, дядюшка перешел к рукоприкладству. А ведь Иезекия никогда не производил впечатление драчуна. Да, он легко впадал в ярость, но Дора считала его человеком, не способным на решительные действия – одни угрозы и не более того. Но сейчас… Интересно, думает она, что известно Лотти Норрис, многим ли дядюшка с ней делится? Совершенно очевидно, что служанка знает куда больше Доры, потому как Иезекия дозволяет ей спускаться в подвал, но, возможно, он и от нее что-то скрывает.

Вновь взгромоздившись на твердый табурет, Дора в задумчивости постукивает карандашом по альбому.

Она дожидается, пока колокола Святого Павла пробьют три, а потом неуверенно просит служанку подменить ее в магазине. Думала, что та заупрямится, но Лотти не возражает. Более того, она, похоже, даже рада возможности немного передохнуть.

Густой туман рассеялся, но вместо него начал моросить дождь, от которого в воздухе висит легкая дымка. Дора не успела пройти под дождиком и пяти минут, как у нее вымокло лицо. Крупная водяная капля стекает по ее носу, щекоча кожу. Дора смахивает ее ладонью и убирает мокрую прядь волос под капор.

Она не может припомнить более печальной зимы.