Пандем

Она надвинула на лоб очки. Щелчком изменила цветопередачу. И ещё раз изменила; мир кругом теперь казался тёплым, детским, как на старой киноплёнке, комбинезоны лыжников не раздражали яркими цветами, а снег явственно отражал небо – голубой снег с синими тенями, и над ним солнечный космос цвета аквамарин…

Только волк остался серым. Впрочем, он уже уходил, чуть покачивая на ходу толстым, как полено, хвостом.

Арина перевела дыхание и стартовала. Очки пунктиром прокладывали ей курс. Она неслась, чувствуя, как обнимает белую землю её широкая гибкая лыжа, и каждый сенсорчик на искусственной «подошве» радуется свободному, красивому, совершенному скольжению…

В облаке снега и ветра, в комбинезоне, сделавшемся почти зеркальным, она затормозила на маленьком плато; вызвала подъёмник и велела отвезти себя на «палец» – каменистый пик, с которого брали начало прогулочный маршрут на воздушной платформе и «чёрная» трасса.

…Сорвиголовы, что сразу после Пандема взялись летать по чёрным «смертельным» трассам… и сколько их осталось на скалах, в расщелинах, в руслах замёрзших ручьёв…

Потом перестали. Чёрная трасса поддерживается в рабочем состоянии, но желающих прокатиться нет – кто-то когда-то говорил Арине, что это нормально. Что люди заново начинают ценить жизнь, и некоторая трусость – естественный, так сказать, результат…

На платформе не было никого. Арина пристегнулась (обязательное условие), подняла щитки, прикрывающие от ветра, и поднялась над горами.

Местный климат-контроль жрёт, наверное, чёртову прорву энергии. Сверху видны границы лыжного комплекса – снег на них сереет, как шерсть на апрельском зайце, и там дальше – мокрые деревья, оттепель, зелёная трава и серые тучи… А здесь морозец, синее небо, и ветер такой лёгкий, что Арина может подняться повыше, не рискуя быть унесённой из удобного кресла…

В очках она могла смотреть на солнце, не щурясь.

Интересно, похожа она на Бабу-Ягу? Летающая старуха… Хотя с виду не скажешь. Особенно в лыжном комбинезоне и в очках. Гладкое лицо, каштановые волосы без намёка на седину, не старушка – невеста, вот почти как на свадебной фотографии с Кимом…

Вот оно, душевное спокойствие. Безнадёжная какая-то гармония. Ниже ватерлинии…

Маленькая точка на снегу заставила её наклониться вперёд и скомандовать очкам увеличение. Точка была человеком на пороге чёрной трассы; Арина разинула рот – человек уже скользил вниз, как по маслу, пролетая один десяток метров за другим, то по снегу, то по воздуху, над хищными зубцами, не прикрытыми белым даже для видимости, над расщелинами и трещинами, по крутым, без малого вертикальным склонам, с поворотами, от которых у Арины начинали ныть суставы, и целую минуту она чувствовала себя беспомощной.

Покойник?

У неё не было встроенного выхода в систему. Была только связь; она позвонила дежурному координатору базы.

– Да, – голос Арининой собеседницы (а координатором оказалась совсем молодая девушка) был натянут, как бельевая верёвка. – Там внизу дежурит медмашина… Он предупредил… Понимаете, я не имею права его задерживать, это всё-таки спорт, а не правонарушение…

Арина посадила платформу на снег (та сразу же взмыла и ушла обратно на «палец») и, увязая в сугробах, побежала туда, где виднелась «Скорая» и группкой стояли люди.

– Разбился?!

На неё оглянулись несколько лиц. Кажется, её не поняли; она мельком взглянула в стоящую тут же медкапсулу. Пусто…

– Разби… – начала она снова и осеклась.

Мужчина в чёрном комбинезоне стоял склонившись, протирая лицо снегом, его лицо, бледное и мокрое, на глазах наливалось пятнистым румянцем. Над плечами поднимался пар.

– Зачем вы это сделали? – спросила она, когда молчание сделалось совсем уже неприличным.

Он коснулся мочки уха. Вот оно что – иноговорящий, а в ухе у него переводчик…

– Зачем вы?.. – повторила она тихо.

Мужчина разглядывал её без особенной приязни.

– Что – зачем? – спросил он наконец.

* * *

– Мы должны заменить им Пандема, – сказал Алекс. – Когда был Пан – он направлял их. В том числе и наказывал… Да-да, не делай вид, что ты в это не веришь. А теперь мы – вот мы с тобой – должны их воспитывать и наказывать.

– Почему именно мы? – спросил Ким.

– Потому что мы самые взрослые ребятишки в этом всепланетном детском садике, – Алекс прищурился. – Мы за них отвечаем… Итак, снижение статуса. Поражение в правах. Тюремное заключение. Всё, что угодно; после тридцати лет Пандемова правления трудно будет восстановить такое понятие, как «закон», но если для его реанимации потребуется ввести смертную казнь – мы введём.

– Мой дядя – из другого мира, – пробормотал девятнадцатилетний Миша Каманин, затягиваясь тонкой сигаретой с красным мерцающим пояском. Сигарета разразилась зуммером тревоги; Миша крепче придавил её, и зуммер стих.

– Зачем ты куришь эту гадость? – кротко спросила Лерка.

Миша пожал плечами:

– Да так… Курю.

– Мода на заботу о собственном здоровье быстро прошла, – пробормотала Лерка, отгоняя ладонью облачко дыма.

Миша молча затушил сигарету.

– Как и мода верить в то, что Пандема нет, – сказал Ким.