Паладин душ

– Зачем вы ущипнули меня за руку? – поинтересовалась Лисс, когда дверь за ними закрылась.

– Чтобы ты замолчала.

– Ну это-то я поняла. Но почему?

– Марчесса не одобрила рвения грума. Я хотела уберечь его от трепки или в конце концов от выговора.

– Ох. – Лисс нахмурилась, осознавая это. – Простите, что я позволила ему побеспокоить вас. В конюшнях он казался безобидным. Мне понравилось, как он обращается к лошадьми. – Через секунду она добавила: – Хорошо, что вы отнеслись к нему по-доброму, не стали насмехаться и не отказали ему в просьбе.

«В этом нет никакой доброты».

– Он же приложил столько сил, чтобы сделать свое предложение как можно более привлекательным.

Лукавый блеск, вернувшийся в глаза Лисс, никак не вязался с ее тоном:

– Это верно. И все же… от этого стало как-то грустнее.

Исте оставалось только согласно кивнуть.

* * *

От того, как Лисс просто, без лишних церемоний подготовила ее ко сну, у Исты стало легко на душе. Девушка весело пожелала ей спокойной ночи и отправилась спать в соседнюю комнату, чтобы в любой момент услышать зов госпожи. По просьбе Исты она снова оставила горящую свечу, и Иста, усевшись на подушках, принялась обдумывать открытия, которые принес день.

Пальцы отбивали барабанную дробь. Исту обуяло то же беспокойство, что заставляло ее без устали шагать вдоль зубчатых стен замка Валенды до тех пор, пока на ногах не образовывались волдыри, от туфель не начинала отваливаться подметка, а фрейлины не принимались молить о милосердии. Это было хоть какое-то средство, способное приостановить поток мыслей, но все же не избавить от него.

Несмотря на то что все происшествия, приведшие ее в Порифорс, казались цепью случайностей, Бастард утверждал, что она оказалась здесь не случайно. Боги расчетливы, заметил как-то лорд ди Кэсерил, они готовы воспользоваться малейшим шансом. И он не прикидывался – сам будучи человеком, осененным богом, – что это великое благо. Иста усмехнулась, соглашаясь с ним.

Но все же, как боги откликаются на молитвы? Количество молитв не счесть, а чудеса происходят крайне редко. Вероятно, боги сваливают свою работу на других. Ведь как бы пространен бог ни был, в единицу времени он может вместить лишь одну душу и проникнуть в мир сущего: через дверь, окно, трещину, щель, игольное ушко…

Демоны же, пусть их и легионы, не столь пространны, в их глазах нет бесконечной глубины, как в тех глазах, но они ограничены точно так же; разве что могут прогрызть в краях своего живого существа отверстия и таким образом расширить свои владения.

Но у кого на совести те молитвы, что заставили ее прийти сюда? Может быть, это были молитвы не конкретно о ней, а просто о помощи, и тот факт, что выбор пал на нее, – очередная злая шутка Бастарда. Она заведомо исключила лорда Иллвина, потому что считала, что он лежит без чувств, но, если Горам говорит правду, у его хозяина случаются периоды… если не вменяемости, то хотя бы бодрствования. И Горам сам обращался к ней с мольбами, если не словесно, то хотя бы действиями. Кто-то в качестве прошения положил белую розу поперек пустой тарелки Иллвина. Леди Каттилара явственно тоскует о ребенке, а ее муж… не то, чем кажется.

Дурацкая идея отправить по дорогам Шалиона женщину средних лет, привести ее сюда и зачем? Неудавшаяся святая, неудавшаяся колдунья, неудавшаяся рейна, жена, мать, дочь… ну, роль любовницы она на себя никогда не примеряла. В ее ряду скорбей это еще хуже, чем неудача. Сначала, узнав, что лорд Эрис – родственник ди Льютеса, она решила, что настал час божественной расплаты за ее давнее, хладнокровное убийство и грех, о которых она поведала ди Кэйбону в Касилшасе. Боялась, что в наказание в ней воскресят застарелую вину: «Принесите ведро воды для тонущей женщины!»

Но теперь… кажется, все ее эгоистические ожидания издевательски разрушены. Не она, а кто-то другой теперь центр внимания богов. Ее губы изогнулись в горькой усмешке. А она всего лишь… кто? Та, кого искушают заняться любовью?

Конечно, искушают. Бастард прямо воспламенил ее своим сладострастным поцелуем. Его ищущий язык нес в себе и более таинственное послание, но эту часть его она восприняла очень ясно, и телом, и разумом.

Но ради чего будить в ней это спящее желание здесь, сейчас? Зачем вообще? В маленькой, захолустной Валенде не подавали блюд, от которых начинали течь слюнки, даже если бы проклятие не сковало Исту ниже талии так же, как и выше. Там ее даже сложно было обвинить в невыполнении женского долга влюбляться. Она попыталась представить себе ди Феррея или еще какого-нибудь господина из окружения провинкары объектом желания и фыркнула.

«Вот именно».

Так или иначе, скромная леди должна жить потупив взор. Этому ее научили еще в одиннадцать лет.

«Занятие», – сказал Бастард.

А не любовное приключение.