Заблуждение ложной причинности. Люди во все времена думали, что они знают, что такое причина: но откуда мы взяли наше знание или, говоря точнее, нашу веру в то, что мы это знаем? Наверное, из области тех пресловутых «внутренних фактов», из которых до сих пор еще ни один не оказался фактическим. Мы считали самих себя причиною акта воли; мы думали, что, по крайней мере, застанем причинность на месте преступления. Никто не сомневался в том, что все антицеденты известного действия, его причины следует искать в сознании, и что если их искать там, то они отыщутся в качестве «мотивов»: иначе мы были бы несвободны распоряжаться ими, неответственны за них. Наконец, кто бы стал спорить о том, что всякая мысль имеет свою причину? Что «я» служит причиною мысли?.. Из этих трех «внутренних фактов», которые как бы служили порукой за причинность, первым и наиболее убедительным фактом является факт воли как причины; понятие о сознании («духе») как о причине и, позже, понятие о «я» («субъекте») как о причине, возникли только после того, как была твердо установлена волею причинность как эмпирическое начало… Но мы имели время одуматься. Теперь мы нисколько не верим во все это. «Внутренний мир» наполнен призраками, блуждающими огоньками: одним из этих последних является и воля. Теперь уже воля ничего не приводит в движение, следовательно, ею уже ничего нельзя объяснить – она только следует за антицедентами, она может также и ошибаться. Другое заблуждение – это так называемый мотив. Он – только наружное проявление сознания, придаток действия, который скорее скрывает антицеденты действия, нежели представляет их собою. А затем это «я»! Оно сделалось баснею, фикцией, игрою слов: оно совершенно перестало думать, чувствовать и хотеть!.. Что же следует из этого? Что нет никаких духовных причин! Весь мнимый эмпиризм отправлен за это к черту! Вот что следует из этого! А мы очень искусно, хотя и не так, как следовало, пользовались этим эмпиризмом, мы создали на нем мир причин, мир воли, мир духа. Над этим работала самая древняя и самая долговечная психология, она только этим и занималась, все случившееся было для нее действием, всякое действие – следствием воли, мир казался ей множественностью деятелей, и за всем случившимся скрывался какой-нибудь деятель («субъект»). У человека были его три «внутренние факта» – то, во что он верил всего тверже, производило из себя волю, дух, «я»; он изъял прежде всего понятие о бытии из понятия о «я», он определил «вещи» существующими по своему образу и подобию, по своему понятию о «я» как о причине. Что же удивительного, если он впоследствии нашел в вещах только то, что он в них спрятал? Самая вещь, повторяем мы опять, понятие о вещи, есть только отражение веры в «я» как в причину… И даже самый ваш «атом», господа механики и физики, сколько еще заблуждения, сколько элементарной психологии осталось в этом вашем «атоме»! Не говоря уж о «вещи самой по себе», об этом horrendum pudendum[150] метафизиков! Заблуждение относительно духа как причины смешать с реальностью! И сделать его меркою реальности!
4
