Падает снег

Я самодовольно перемешивала смесь, широко улыбаясь. Хорошо, что со спины ему не видно. Женское тепло и ласка чудотворно и безотказно действуют на мужчин, особенно не привыкших к такому отношению. А Максим как раз из тех, кого женская ласка приводила в оторопь и столбняк, просто потому что ранее с ними ничего подобного не случалось, и теперь непонятно, что с этим делать и как реагировать.

– Знаю ведь – улыбаешься, – прогудели за спиной. Я стала высыпать на сковородку кусочки свиных ребрышек. – Но я и правда теряюсь, когда ты гладишь меня. Словно в детство возвращаюсь, где не было проблем. Все теряет смысл, кроме твоих прикосновений. Теплых и родных. И я как пес готов просунуть голову тебе под руку и преданно смотреть в глаза, поскуливая. Ты… понимаешь, Вера? – осекся Андреев, сам себя ловя на таком откровении и даже удивляясь.

– Я понимаю, Мак, – я обернулась и оперлась о плиту. – Но мы отклонились от вопроса.

Андреев послушно перебирал рис по моему велению, складывая в стороне гнилые зерна или шелуху.

– Я стал ручным зверем и ничего не могу сделать. Как те пантеры в зоопарке, что привязались к своим хозяевам и бросаются их обнимать через всю клетку, сбивая бедных людей на пол, – печально проговорил Максим, поднимая глаза. – Подойди, Вер. Я не могу понять, гнилая она или мне просто кажется?

Я прищурилась и приблизилась к столу, но в руках Андреева ничего не было. Он крепко обнял мою талию, сбивая мне дыхание, и блаженно прислонился ко мне щекой.

– А что же рис? – опешила я.

– К черту его. Мне это нужно. Хотя бы раз в день. Как я теперь без этого?

– Хочешь, чтобы мы виделись каждый день?

– Да я многого хочу, – вздохнул Максим.

Я отстранилась и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Да я не о постели, – скривился Андреев. – Я об этом твоем воздыхателе.

– С чего ты взял, что он мой воздыхатель?

– Имел возможность наблюдать, как он подтягивается с твоим появлением и как смотрит в твою сторону.

– Значит, ревность.

– Испытывай я подобное раньше, сказал бы наверняка. А так – не знаю.

– Выкрутился, жук, – похвалила я.

– Вера, мне сорок лет. И ты знаешь всю суть моих отношений с противоположным полом.

Я молча стала гладить его по голове, задумавшись. По правде говоря, суть-то мне ясна, а вот саму историю этих отношений, имена, фамилии, возраста – я не знаю до сих пор. О прошлом мы стараемся не заговаривать. В основном потому, что я не хочу.

– Мне гадко говорить о том, что меня связывало с мужчинами до встречи с тобой. Хотелось бы забыть эту кутерьму как страшный сон, – задумчиво проговорила я. – Ты хочешь знать, даю ли я ему повод глазеть на меня и подбивать клинья? Отвечаю: нет. Мы закончили наше общение в довольно грубых тонах, особенно с моей стороны. Я четко дала ему понять, чтобы духу его рядом со мной больше не было.

– Это бестактно, но… не зная твоего прошлого, я не могу располагать настоящим. Я не могу быть уверенным в чем-либо.

– Максим… придет время, и мы все друг другу расскажем, – я вздрогнула, вспомнив, что мы с моим бывшим договаривались о том же самом, а потом он резко ушел от меня, ничего не объяснив и раскурочив душу. Но это внезапное воспоминание уже не принесло столько невыносимой боли, сколько ранее. Теперь рядом Мак, мы лечим друг друга. От разных вещей, но с очевидным успехом.

– Что такое? – беспокойно спросил он, отстраняясь, чтобы увидеть мое лицо – мои эмоции он может читать только так.

– Ничего, ничего, – я покрепче прижала его к себе, обнимая за плечи.

Мда, видел бы это кто в институте. Весь такой чистый и правильный Максим Викторович, с учащимися не допускающий никаких отношений, кроме как по учебе, и вдруг – со студенткой у себя дома готовит плов. Кому расскажи – не поверят.

– Добирай рис и заливай водой. Мясо скоро обжарится. Пойду, переверну.

– А здорово ты их всех провела, – через время усмехнулся Андреев. – Даже этот твой поклонник купился.

– Ты это о чем?

Неужели и правда догадался? Но как? Никто не знал, что я буду там участвовать, даже ведущие вечера, и ни один из гостей не знал, вообще никто… Узнать меня тоже не могли – исключено. Уж больно экстраординарный костюм на мне был, да и не в моей манере вообще-то выступать на сцене.

– Могла бы мне и рассказать, что умеешь.

– Что – умею? – я отчаянно прикидывалась дурочкой.

– Вера, ну ты же сама понимаешь. Я говорю о новогоднем вечере в нашем институте.

– Ах, о вечере… – я закусила губу. – А рис ты залил? – просто мастер переводить стрелки!

– Конечно.

– Так неси сюда и сливай воду. Мясо уже поджарилось.