Падает снег

Мне несказанно повезло. Именно в тот момент, когда я на перерыве шла к Андрееву, полная решимости увидеться с ним несмотря ни на что, аудиторию, где он только что провел занятие, покидали последние студенты. Максим сидел за столом и заполнял журнал, беседуя со старостой. Они меня не увидели, и я решила подождать снаружи, пока девушка выйдет. Хотелось немного побыть с ним наедине, без масок и притворства. Ведь сейчас он, прощаясь со студентами, рассыпался в улыбках, таких теплых и таких натренированных, что если бы я ни разу не видела его настоящего, никогда бы не поверила, что притворяется; и в самом любезном тоне беседовал со старостой, отпуская даже невинные шутки о злостных прогульщиках. Я все ждала и теребила рукава своей джинсовой рубашки. Наконец, с широкой улыбкой на лице хранительница журнала девятой культурологической группы вышла, не обратив, к счастью, на меня внимания. Выждав секунду, я ворвалась внутрь, закрывая за спиной дверь.

Максим не успел (или не собирался) снять маску дружелюбия и нормальности с лица, поэтому встретил меня с теплой улыбкой, которая лишь мне одной казалась до тошноты ненатуральной.

– Вера, – констатировал он, ничуть не удивляясь.

– Снимай… – скривившись, попросила я, приближаясь к нему, и с ходу без предупреждения села на его колени, загородив собой стол и вцепившись в волосы. Обожаю нарушать стройность его прически. Обожаю одним своим появлением лишать его всяких оболочек. Обожаю… его?

Андреев понял, что я имею в виду, и без лишних слов стал настоящим. Глаза погасли и сочились тьмой, улыбка смазалась и застыла гримасой, и аура тут же изменилась, и воздух, и все мои ощущения. Мне вновь стало страшно. Я обещала ему привыкнуть… Но пока прошло слишком мало времени, чтобы я перестала ужасаться каждый раз, когда он это делает. Слишком велик и подобен гротеску этот контраст. Так что я пока научилась только мастерски скрывать свой испуг, прямо как он – скрывает свою натуру.

– Так лучше?

– Оригинал всегда лучше, чем фальшивка.

– Не всегда, – не согласился он, но продолжать этот давний наш спор было бы глупо. – Нужно что-то? – спросил Максим, не удивленный тем, что я веду себя так распущенно. А я уже гладила его плечи, скрытые под шелковой рубашкой в частую темно-синюю полоску. Она сидела на нем безупречно и чертовски ему шла. Я обожала, когда он приходил в ней в универ.

– Да. Ты.

Он молчал и смотрел на меня. Таким угрожающим, пугающим, мрачным взглядом особенно черных сейчас глаз. Своим обычным взглядом.

Что было бы, войди в тот миг кто-то внутрь? Бог уберег, не иначе. Максим приложил ладони к моей талии в самой узкой ее части, несмотря на то, что рубашка на мне сегодня была просторная. Угадал, видно. Либо точно знал.

Лицо его было задумчивым и злым. Это его спокойное состояние, к нему я успела привыкнуть. Если лицо злое, значит, все более-менее. Потому что, когда он на самом деле зол, становится гораздо хуже.

Продолжая глядеть мне строго в глаза, Андреев подхватил меня под ноги, начав подниматься со своего стула; чтобы не упасть, пришлось обнять его за шею.

– Хочется тебе, да? – дребезжащим голосом проговорил он, и, одним порывом поднявшись во весь рост, отбросил меня на стол, толкая себя следом – дерево от нашего общего веса отозвалось жалобным скрипом, так неприятно и пугающе прозвучавшим в тишине. Максим взбесился. Как тогда, когда начал нюхать мою кожу, не заботясь о том, что почти вырывает мне руку. Кстати, после того раза на моем теле осталось множество синяков… Сейчас на их месте лишь бледно-желтые пятна.

– Максим!

– Хочется тебе?! – настойчиво переспросил он, сжимая мои запястья и почти оскалив зубы, белые красивые зубы, сияющие на фоне смуглой кожи гладко выбритых щек.

Я боялась, ужасно боялась, но не отпускала из пальцев его волосы, которые так любила трогать. Мне очень хотелось перебороть его, пересилить пусть не в физическом плане, но в силе духа. Мне так хотелось, чтобы он, приходя в это свое состояние, в котором он, кстати, сохранял полное психическое здравие и способность ясно мыслить, натыкался на преграду в виде меня. Я была в восторге от соперничества с ним и гадала, надолго ли меня хватит. Я как будто дрессировала аллигатора.

Разведя мои руки в стороны, Максим навалился на меня еще больше, заставляя всей спиной теперь касаться стола. Сильный же он, зараза. По фигуре этого и не скажешь.

– Думаешь, мне не хочется? Я не хочу, считаешь? – требовал он, рыча мне в лицо и сверкая страшными черными глазами. – Я так хочу, что мебель здесь всю переломаю… Кости тебе переломаю…

Почувствовав, что во мне и правда что-то хрустнуло от его напора, я попыталась оттолкнуть его, но даже на полсантиметра не сдвинула.