Ожерелье и тыква

Евнух провел судью по бесконечным коридорам резиденции главного евнуха к выходу, где уже стоял наготове паланкин.

Откинувшись на мягкую обивку, судья вспоминал подробности ошеломительного разговора. Принцесса сообщила ему голые факты и ничего более. Нет сомнений, что в подоплеке этой невероятной кражи есть некие деликатные обстоятельства, в подробности которых она не могла или не хотела посвящать судью. Но его не покидало ощущение, что оставшееся недосказанным куда важнее изложенного. Она уверена, что кражу совершил посторонний, но у вора явно был во дворце сообщник. Как бы он иначе узнал, что принцесса окажется в павильоне в столь неурочное время? И ведь ему как-то сообщили, что она сняла ожерелье и положила его на угловой столик. Лишь тот, кто имел возможность наблюдать за принцессой из какого-то укромного места в этой части дворца, мог это увидеть и подать знак вору, ожидающему в лодке под павильоном.

Судья нахмурился. На первый взгляд подобная махинация казалась излишне сложной и более чем рискованной. Пусть даже принцесса действительно имеет обыкновение стоять у окна в павильоне около полуночи, почти все время ее наверняка сопровождают одна или несколько придворных дам. А организаторы этой кражи вряд ли имели возможность швартовать лодку под павильоном каждый раз, когда на небе сияла луна! Ясно, что стражники, день и ночь охраняющие все подступы к дворцу, быстро обнаружат любое судно, приставшее к стене.

Чем больше думал судья об этом деле, тем меньше оно ему нравилось. Все тут казалось слишком уж неестественным. Ясно только одно: почему именно к нему обратилась за помощью принцесса. Она подозревала, что в воровстве замешан кто-то из дворца, а потому нуждалась в сыщике, которого бы там никто не знал и которого никто не заподозрил бы, что именно он занят поисками ожерелья. Вот почему она так настаивала на сохранении тайны. Жаль, что она не дала ему хотя бы общего представления об устройстве ее части дворца. Видимо, прежде всего следует осмотреть северную стену с реки, а также изучить месторасположение павильона и окружающую его территорию.

Он вздохнул. Ладно, теперь хотя бы не придется беспокоиться о том, что он проник во дворец под ложным предлогом и солгал главному евнуху. В документе, скрытом под подкладкой его воротника, несомненно сказано, что он действует по прямому указанию Третьей принцессы. Больше не приходится гадать о мотивах командира Сяо. Этот пройдоха, должно быть, узнал о краже от своего начальника, полковника Кана, который, по своей должности, несомненно, принимает участие в расследовании. А Сяо порекомендовал его, судью, как подходящую кандидатуру для проведения самостоятельного тайного расследования. Судья Ди криво усмехнулся. Негодник обвел его вокруг пальца!

Носилки опустились, и занавеску на дверце отдернули. Судья увидел, что он во дворе, где они с дочерью Гортензии сменили паланкин. Перед Ди возник стражник.

— Следуйте за мной. У меня приказ доставить вас к его превосходительству коменданту.

Судья Ди прикусил губу. Если сейчас его разоблачат, он не оправдает доверия принцессы и провалит дело, даже не успев к нему приступить.

Его препроводили в зал с высоким потолком. В центре зала, за богато украшенным письменным столом, заваленным бумагами, сидел худой человек с суровым лицом, аскетичность которого подчеркивали седые усы и тонкая козлиная бородка. На голове у него была коричневая шапка с крылышками и золотой тесьмой, а широкие плечи казались еще шире под платьем из жесткой коричневой парчи. Казалось, он полностью поглощен изучением лежащего перед ним документа. Тучный придворный в синем платье и шапке советника стоял за креслом и читал, заглядывая через плечо своего начальника. Перед столом столпилось еще не менее десятка царедворцев. Одни держали в руках коробки с документами, другие — набитые бумагами папки. Склонив голову и воздев руки в почтительном приветствии, судья спиной ощутил их пристальные взгляды.

— Прибыл доктор Лян, ваше превосходительство, — объявил стражник.

Комендант поднял голову. Он откинулся в кресле, и судья бросил взгляд на документ, который столь тщательно изучали комендант и советник. Сердце его замерло. Это была бумага, удостоверяющая его личность. Буравя судью маленькими пронзительными глазками, комендант осведомился резким, металлическим голосом:

— Каково самочувствие госпожи Гортензии?

— Я выписал ей лекарство, ваше превосходительство. Надеюсь, ее светлость быстро пойдет на поправку.

— Где вы ее осматривали?

— Полагаю, это была спальня ее светлости, ваше превосходительство. Там присутствовала ее дочь и две придворные дамы.

— Ясно. Я тоже надеюсь, доктор, что прописанное вами лекарство принесет пользу. В первую очередь ей, разумеется. Но и вам тоже. Раз уж вы, доктор, взялись за лечение, то несете теперь за госпожу Гортензию всю ответственность. — Он подтолкнул бумагу к судье. — Вам не дозволяется покидать Речной город без моего разрешения. Можете идти.