Ожерелье и тыква

Изумленный судья отпустил ее запястье и обошел кровать. В обшитой деревом стене он увидел три дверцы. Судья надавил на ближайшую к кровати, и она бесшумно распахнулась. Он шагнул в небольшое помещение, освещенное высоким напольным светильником из белого шелка. Под светильником, в углу массивного дивана из черного дерева сидела молодая дама. Она читала книгу. При виде ее жакета с длинными рукавами из желтой имперской парчи судья упал на колени. Они были одни в этом укромном месте. Тишину нарушало лишь слабое потрескивание сандалового полена в старинной бронзовой жаровне, стоявшей перед диваном. Голубоватый дымок насыщал комнату легким сладковатым ароматом.

Дама оторвалась от книги и произнесла звонким, мелодичным голосом:

— Встаньте, Ди. Времени мало, позволим себе обойтись без всех этих пустых церемоний.

Она отложила книгу и, явно волнуясь, посмотрела на него. Судья глубоко вздохнул. Она действительно была чуть ли не самой красивой из виденных им женщин. Идеальный овал бледного лица обрамляли глянцевые локоны высокой затейливой прически, скрепленной двумя длинными булавками с головками из полупрозрачного зеленого нефрита. Лоб пересекали два изгиба тонких бровей, а под точеным носиком алели вишнево-красные губы. В ней ощущалось немалое достоинство, но в то же время природная искренность и теплота. — Я призвала вас, Ди, потому что слышала, будто вы непревзойденный сыщик и верный наш подданный. Ваш визит был обставлен столь необычным образом, ибо расследование, которое я повелеваю вам провести, должно остаться в тайне. Два дня назад, около полуночи я была в павильоне на внешней стене, выходящей на реку. Одна.

Она бросила исполненный отчаяния взгляд на серебристую бумагу высокого решетчатого окна.

— В небе сияла луна, в точности как сейчас, и я подошла к окну, чтобы насладиться видом. Однако прежде я сняла ожерелье и положила его на чайный столик слева от двери. Это ожерелье, Ди, является императорским сокровищем. Оно состоит из восьмидесяти четырех больших, идеально подобранных жемчужин. Отец подарил его матери, а после ее смерти ожерелье перешло ко мне.

Опустив взгляд на свои длинные белые кисти рук, стиснутые на коленях, она, чуть помедлив, продолжила:

— Я сняла ожерелье, потому что однажды, выглянув из того самого окна, потеряла сережку. Не знаю, долго ли я стояла там, завороженная ночным пейзажем. Когда же наконец обернулась, ожерелье исчезло.

Она подняла глаза и из-под длинных ресниц посмотрела прямо на судью.

— Я тут же велела дворцовой страже немедля обыскать все вокруг. И во дворце, и за его пределами. Но они до сих пор не нашли ни малейшего следа. А послезавтра я должна вернуться в столицу. И к этому времени необходимо вернуть ожерелье, ибо отец желает, чтобы оно всегда было на мне. Я полагаю... нет, Ди, я уверена, что кражу совершил посторонний. Должно быть, он подплыл на лодке и вскарабкался по стене, а потом взял ожерелье, пока я стояла отвернувшись. Передвижения всех до единого, кто находился в этой части дворца, были тщательно проверены. Поэтому вор должен быть не отсюда, и поэтому я назначаю вас, Ди, провести расследование. Вам следует действовать в строжайшей тайне; об этом поручении не должен узнать никто, ни во дворце, ни за его пределами. Но как только вы его найдете, вам следует раскрыть инкогнито, явиться сюда в своем официальном обличии и публично вернуть мне ожерелье. Надорвите шов вашего воротника, Ди.

Когда судья выполнил ее приказание, она подошла к нему, достала из рукава плотно сложенный лист желтой бумаги и пропихнула его под подкладку. Принцесса оказалась высокой; прическа задела его лицо, и судья ощутил легкий аромат. Потом она снова села.

— Эта бумага позволит вам войти во дворец, так что никто не посмеет этому воспрепятствовать. Вы вернетесь сюда с моим ожерельем. — Прекрасные губы тронула легкая улыбка, когда она добавила: — Мое счастье в ваших руках, Ди.

Она кивнула, отпуская его, и вновь углубилась в книгу.

Глава 6

Судья Ди отвесил низкий поклон и вернулся в комнату фрейлины, бесшумно притворив за собой дверцу. На подушечке все так же лежала белая рука госпожи Гортензии. В тот момент, когда он вновь нащупал ее запястье, в дверь постучали. Дочь первой фрейлины без единого звука отодвинула засов и впустила двух придворных дам. Первая внесла поднос с письменными принадлежностями, вторая — бамбуковую корзину со свежей ночной рубашкой.

Судья выпустил тонкое запястье, открыл свою шкатулку и достал бланк для рецепта. Подозвав первую из придворных дам, он выбрал кисточку для письма и тут же набросал рецепт: немного эфедрина с успокаивающим снадобьем.

— Немедля приготовьте это лекарство, — сказал он дочери Гортензии. — Уверен, оно принесет больной облегчение.

Он захлопнул шкатулку и направился к двери. Девушка молча проводила его через двор к мосту, а затем удалилась, даже не попрощавшись.

На другой стороне его поджидал тучный евнух.

— Вы быстро управились, доктор, — удовлетворенно заметил он.