Пожав плечами, Николай пошёл на голос. Он очутился в небольшой, тёмной, тесно заставленной мебелью зале. Мебель была старая, с обшарпанной обивкой, местами сильно траченная молью. У окна стояли огромная кровать и пузатый, со множеством ящиков и полочек секретер, совершенно неуместные в гостиной. Кресла, круглый стол, горку, всю забитую стеклянной и хрустальной посудой, покрывали десятки кружевных салфеточек, пожелтевших от времени и редкой стирки. На столе стояла ваза с засушенными цветами. Комод украшала целая батарея фарфоровых статуэток. При этом подошвы Николая чётко рапортовали о том, что пол не метён по меньшей мере неделю. Окна были пыльны и засижены мухами. Тускло мерцала красная лампадка перед иконами. Возле голландской печи с побитыми и местами криво прилепленными изразцами стояло кресло, в котором сидела дама средних лет в старомодном платье. Свет из окна падал прямо на потёртую, местами заштопанную ткань подола. Из-под чепца, обшитого мятыми кружевами, неряшливо выбивались подёрнутые сединой волосы. С сухого, словно обтянутого бумагой лица на Николая в упор, не мигая смотрели жёлтые птичьи глаза.
– Добрый день, сударь! – всё так же громко, словно гость находился в соседней комнате, возгласила дама. – Так это вы – князь?
Николай поклонился. Скрывая удивление, повторил:
– Князь Николай Станиславович Тоневицкий к вашим услугам, сударыня.
– Вон, стало быть, как… Ну, а я вдова майора Семчинова, Алевтина Тихоновна. Прошу садиться. У нас, сами видите, без церемоний, и день нынче неприёмный… Ольга!!! Живо поди сюда, к тебе пришли!
От истошного крика майорши Николай подскочил на месте. Неуверенно покосившись на соседнюю дверь, предположил:
– Возможно, Алевтина Тихоновна, я невовремя, и Ольга Андреевна не расположена меня принять? Я всего лишь принёс её книги и хотел узнать, здорова ли она. Её сегодня не было в воскресной школе…
– Явится сейчас, куда денется. – неприязненно заверила госпожа Семчинова. – Не каждый день к ней князья с визитами ходят. А вы из каких же Тоневицких будете? Из виленских?
– Из смоленских.
– Ну так не имею чести знать. А с Ольгой моей где познакомиться успели?
– Имею честь преподавать вместе с Ольгой Андреевной в воскресной школе и…
– Преподава-ать?.. – вытаращив и без того круглые глаза, перебила его Семчинова. – В этой школе для кухарок? Да вы, батюшка мой, в самом ли деле князь?!
Тут уже Николай разозлился не на шутку и сухо сказал, что не догадался взять с собой нынче свой дворянский паспорт и верительные грамоты. Но, надо думать, у него с госпожой Семчиновой найдутся общие знакомые в Москве, которые подтвердят…
– Ну, уж и разобиделся, батюшка мой! – не дав ему закончить, раскудахталась Семчинова. – Нельзя на старуху-то обижаться, грех! Все вы сейчас разумны через край! В обычай себе взяли родителям дерзить! Поди, батюшка-то ваш не одобряет этого вашего… преподавательства?
– Отец умер шесть лет назад.
– Ну, вот и причина всему! – удовлетворённо заявила Алевтина Тихоновна. – Будь жив – приказал бы глупости оставить и дворянского своего достоинства не срамить! А наша сестра всегда дитятю распустит… Вот и с Ольгой так же вышло! Позорит мать на всю Москву да и в ус не дует! Да выйдешь ты, фефёла, или нет? К тебе пришли-то, чай, не ко мне! Чего наврала-то князю, что он с тобой знакомство свёл? Вы её, отец мой, поменее слушайте, она соврёт – не дорого возьмёт! И мать родную, и честь семейную обгадит не задумавшись! Некому из неё это выбить-то, некому!
Старуха была отвратительна. От громкого визгливого голоса, бесцеремонности манер и бьющей изо всех пор глупости этого неряшливого существа у Николая подступила к горлу тошнота. Прежним сухим тоном он спросил:
– Отчего же вы так оскорбляете собственную дочь? Ольга Андреевна…
– Ах-ах! Велика птица! Оскорбили её! – с восторгом запищала Семчинова. – Легко вы нынче оскорбляетесь, господа, вот что я вам скажу! Услыхала моя Олька где-то, что можно родителей боле не уважать – и давай ломаться на все лады! Книги читать, будто понимает в них чего-то! Других учить – когда сама дура набитая! С матерью спорить, которая на неё молодость истратила! А я на это так скажу, что долгом своим почитаю до самой смерти её на место ставить и напоминать, благодаря кому она небо коптит!
– Здравствуйте, Николай Станиславович. – послышался знакомый голос, и в комнату своей обычной порывистой походкой вошла Ольга. При первом взгляде на неё Николай понял, отчего Семчинова не пришла сегодня в школу. Лицо её было немилосердно распухшим, глаза – воспалёнными, красными, в них ещё дрожали предательские слёзы.
– Вы невовремя… князь. – почти язвительно сказала она.
– Я понимаю, простите. – Николай поспешно поднялся. – Я принёс ваши книги… вот они. Ученицы наши очень обеспокоены и хотели уже сами бежать к вам, но…