Отворите мне темницу

– Трудно очень после того, как университет прижали. – без энтузиазма отозвался Кочетов. – Много наших на улице оказались.

– Так оно ж и хорошо, что на улицах! – усмехнулся Сметов. – На улице и к народу поближе будешь. Чем в аудиториях никому не нужный греческий зубрить с «Илиадой», протухшей в прошлой эре, – лучше уроками заниматься! Воскресные школы наладили?

– У наших четыре – на Зацепе, в Подколокольном, на Бронной и здесь рядом, на Дмитровке! – с гордостью доложил Фролов. – Многие приходят, и девушки тоже… Худо, что денег нет! Не будешь же с учеников спрашивать! Они иногда такие голодные являются, что на собственные гроши им сайки да чай покупаешь! На пустой-то желудок никакая наука нейдёт!

– Истинно так. – серьёзно признал Сметов. – Ну, ведь на то и аукцион нынешний случился! Дураков, вроде Горелова этого с его эскадроном, всегда подоить не грех! Вы после напишите, кому что нужно, да через недельку снова соберёмся здесь, подумаем – хватит ли грошей наших…

– Княгиня – вполне надёжный человек? – недоверчиво спросил Кочетов. – Всё же, Сметов, с вашей стороны рискованно полностью доверяться этим… аристократам. Своя рубашка всегда ближе к телу, случись неладное – нас выдадут не задумываясь!

– Бросьте. – резко отозвался Сметов. – Вера Николаевна – урождённая Иверзнева, родная сестра нашего Михаила.

– В самом деле?!. – поразился Кочетов. – Но я думал, этот дом – единственно для прикрытия… Я и предположить не мог… В таком случае, вопросов больше не имею!

– Очень хорошо, что Зосимова вернулась. – медленно, словно раздумывая, выговорил Сметов. – Она – человек наш, до последней косточки! И художница стоящая, скоро загремит по Москве! Графиня Беловзорова со дня на день ей выставку сделает! Художник не меньше учителя на мозг человечий давит… а может, и много больше! Особенно когда художник – правильный, а не все эти… птички-бабочки, никому не нужные, да Афродита в киселе! Правда ведь, Петька?

Раздался негромкий смех.

– Андрей, коль уж разговор зашёл… Ольга Андреевна Семчинова в кружок просится. – неуверенно заговорил Чепурин. – Может, стоит порекомендовать? Барышня с характером!

– Это которая? – усмехнулся Сметов. – Нынешняя худышка стриженая? Вот уж ни к чему это, брат Петька! Девица, конечно, с норовом, сущий петух бойцовский… только баб-то нам не надобно. Вовсе никаких.

– Вы шутите, Сметов! – недоверчиво сощурился Кочетов. – Что-то вы, право, прямо как этот болван Горелов… Разливался в гостиной, что женщина должна дома сидеть да цветочки вышивать между родами! Передовые люди, кажется, давно должны отказаться от этих предрассудков!

– В некоторых предрассудках сидит очень здравое зерно, Кочетов. – задумчиво сказал Сметов. Свеча звонко капнула воском, фитиль зашипел, выпрямился, обдав лицо Андрея светом и странно ожесточив и без того резкие черты. – Женщины всё же от мужчин отличны. И голова у них не делом забита, а чепухой да глупостями!

– Помилуйте, да ведь Ольга Андреевна…

– Бесприданница ваша Ольга Андреевна. – сухо, без издёвки заметил Сметов. – И не красотка. Надежды на брак нет, на детей, стало быть, тоже… в наше дело единственно от отчаяния кинулась! А я как врач готов свидетельствовать, что от отчаяния до истерии – полшага. И угадайте, что будет делать в полицейском участке дама с растрёпанными нервами? Особенно ежели на неё правильно надавить! А господа жандармы давить нынче выучились, надобно им должное отдать! А если женщина, напротив, красива – для неё любое дело игрушка да грелка для самолюбия!

– Я думаю, Андрей, ты ошибаешься. – перебил его Петя, от волнения даже бросивший делать выписки. – Этак можно и в самом деле договориться до правительственных взглядов! Бабам место на кухне, народ должен за своих благодетелей с утра до ночи бога молить, царь нам отец родной… ну что это такое? Женщины – такие же люди, как мы, и должны…

– Нет! – сердито отозвался Сметов. – Кабы они были, как мы, а мы – как они, то и детей бы все вместе рожали! Ан нет, не выходит, – стало быть, разница есть! И всё в женщине под детородство задумано, весь организм её, который от мужского отличен полностью! Это я тебе сейчас как медик говорю! И мысли у них посему другие, а от мыслей и действия идут! Помните, чёрт возьми, полтора года назад дело Стрежинского в Петербурге? Сколько польских конфедератов тогда по Владимирской пошло – помните?! Кабы тогда всё не накрылось, сейчас и Польша свободна бы была, и земля у мужиков, а может быть, и правительство сменилось! А вышло что?!

– Не горячитесь, Сметов, нас услышат в гостиной… Мы всё помним! Но какое отношение дело Стрежинского имеет к женскому вопросу?