Отворите мне темницу

– Полгода пропадал!

Появление в зале Сметова скомкало дискуссию о женском вопросе. Семчинова, казалось, была огорчена этим и попыталась возобновить беседу, вцепившись в Николая Тоневицкого с рассказом о лондонских суфражистках. Однако, разговор не спасло даже светское воспитание Николая. Он слушал рассеянно, отвечал через раз и невпопад и то и дело оборачивался к Сметову. Тот стоял, окружённый молодыми людьми и девушками, под перекрёстным огнём жадных, торопливых вопросов. Его чёрные волосы ещё блестели от дождя, скулы горели румянцем, крепкие белые зубы блестели в улыбке. Было очевидно, что он искренне рад оказаться в этом доме и в такой компании. А его теребили со всех сторон:

– Ну, Сметов, рассказывайте же! Что там, в Смоленске?

– Удалось с больницей наладить?

– Какие настроения царят?

– Да подождите же вы, окаянные… Дайте хоть приличие соблюсти! – смеялся, отмахиваясь, Андрей. – Петька, ну что ж ты, право, как баба, обниматься… Настроения самые боевые, но об этом после, это разговор долгий… Да пропустите же, черти!

На ходу пожимая руки, попадая из объятий в объятия, Сметов добрался, наконец, до стола и с улыбкой сжал тонкие пальцы княгини Веры.

– Ну вот… я здесь, как обещал. Здравствуйте, Вера Николаевна!

– Как вам не стыдно, Андрей Петрович? – не отвечая на приветствие, упрекнула Вера. – Как вы могли тогда уйти из Бобовин на ночь глядя – не поужинав, не переночевав? Право, на вас должно обидеться!

– Вы же знаете, Вера Николаевна, я вас обидеть не могу. – серьёзно ответил Сметов. – Коли ушёл тогда – стало быть, так для дела моего было нужно, а вовсе не с тем, чтобы вас оскорбить.

– Отчего же вы снова здесь, а не в Смоленске? Ведь вас там, кажется, место ждало?

– Всё потому же… по делу. Да и с друзьями встретиться никогда не плохо! – улыбнулся Сметов. Но тёмные сощуренные глаза его не смеялись, и Вера больше не задавала вопросов.

В конце концов Сметова всей толпой увлекли в залу хвастаться картинами, а через несколько минут оттуда послышался взрыв радостного мужского «ура»: Аннет Тоневицкая села за рояль.

– Принято, кажется, начинать концерты с невыносимых арий! – весело провозгласила она, взяв на клавишах бурное арпеджио. – Но мы начнём с танцев! А потом пусть каждый поёт что хочет и что общество попросит. Итак, – «русская», господа! Варенька – разожжёшь? Как прежде, в Бобовинах? Господа, лучше нашей Вари никто «барыню» не спляшет!

Варя не стала ломаться и при первых же вкрадчивых аккордах плясовой тронулась по освобождённому паркетному кругу, на ходу разводя руками. Среди зрителей пронёсся восхищённый шёпот. Варя в своём скромном тёмном платье, со свободно висящей вдоль спины золотисто-рыжей косой, тоненькая и лёгкая, была в этой плавной деревенской пляске как рыба в воде. Радостный ропот стал ещё громче, когда Андрей Сметов в голубой косоворотке, ещё непросохшей на плечах и спине, с комической важностью пристроился Варе «в хвост» – и пошёл, пошёл, как журавль по болоту, высоко поднимая колени. Варя неспешно повернулась к нему с поклоном – Сметов ответил тем же, по пути протерев рукавом сапог и вызвав этим взрыв смеха. Аннет, которая одна не улыбалась, а смотрела на эту пляску внимательно и тревожно, прибавила темп. Варя выскользнула из-под руки Сметова, закружилась, взметнув платочком как флагом, раздула подол платья, рассыпала по полу звонкие «дробушки». Сметов лихо «хватил» несуществующей шапкой об пол – и поскакал вокруг Вари в невероятном гопаке, взмахивая руками и хлопая ладонями по голенищам. Грянул гомерический хохот, который усиливался ещё и тем, что Андрей сохранял уморительно серьёзное и даже мрачное выражение лица. В конце концов не выдержала и рассмеялась, остановившись посреди пляски, сама Варя:

– Ну вас, право, Андрей Петрович… И не изменились совсем! Баловник всё такой же!

– А вот вы изменились очень, Варвара Трофимовна. – заметил Сметов, подходя к ней и словно не замечая поднявшегося вокруг весёлого гама. – Я и не чаял уж вас увидеть когда-нибудь… а вот поди ж ты, получилось! Мне столько нужно у вас спросить… Господи, Петька! Чего ты, брат, орёшь эдак ослиноподобно?

– Я ору?! – возмутился Петя Чепурин. – Я, напротив, всеми силами тишины требую! Господа офицеры просят продолжения концерта и пения Анны Станиславовны!

Оказалось, что поручик Горелов вспомнил об обещании юной хозяйки дома и потребовал исполнить для него цыганскую песню. Аннет умчалась в комнаты и вернулась оттуда закутанной в огромную шаль с кистями и розами, с полураспущенной чёрной косой и в невесть откуда взявшихся огромных серьгах. Новоявленную цыганку встретили восторженными аплодисментами. Даже на кухне затихла бурная дискуссия о польском вопросе, и спорщики в полном составе, увлекая за собой кухарку Федосью, ввалились в залу.

– Итак, господа, – цыганка Нюша! – стараясь не улыбаться, объявила Аннет. – А за роялем – цыган Коля!

Николай Тоневицкий важно уселся за инструмент и с воодушевлением взял несколько величавых и фальшивых аккордов. Сразу же после этого «цыгана Колю» изгнали из-за рояля, и место его заняла хозяйка дома.