Отверженный III: Вызов

— Но две недели — слишком большой срок! — возразил Штеблер. — Если у парня начался процесс восстановления памяти, то не стоит пускать это дело на самотёк.

— Сначала курсант Гроховски выступит на турнире в Болостоке, а затем я лично отвезу его в Краков, — майор повторил свою последнюю фразу слово в слово, но совершенно с другой интонацией — мрачной, даже немного угрожающей.

— Вы осознаёте все риски, господин майор?

— Вполне, — ответил Нидербергер. — Видите ту полку на стене?

Доктор посмотрел на полку с дипломами и утвердительно кивнул.

— Я очень хочу, чтобы на этой полке стоял кубок белостокского турнира, — продолжил майор. — Можно сказать, это моя маленькая мечта, и Гроховски — первый и, возможно, единственный курсант в моём центре, который способен её осуществить. Не надо лишать меня моей мечты, господин Штеблер.

— Никоим образом я не хочу лишать вас мечты, господин майор, но…

Договорить Штеблер не успел, так как Нидербергер довольно грубо его перебил:

— Так не лишайте! Курсант Гроховски будет в Кракове сразу же по окончании турнира, и давайте закроем этот вопрос!

— При всём уважении, господин майор, я отвечаю перед бароном за физическое состояние курсантов! — возмущённо заявил доктор, явно обидевшийся на то, что его так бесцеремонно перебили.

— Вы отвечаете за состояние, а я за самих курсантов. И я решаю, кого из них и куда отправлять. Хочу Вам напомнить, что все Ваши выводы и мнения носят для меня исключительно рекомендательный характер, а решения здесь принимаю я! А если Вы не согласны с каким-то моим решением, то у Вас есть право доложить об этом барону, но исполнять его Вы обязаны! И моё решение таково: курсант Гроховски представит центр «Ост» на турнире в Белостоке! Любое противодействие этому я буду воспринимать как целенаправленную попытку лишить наш центр возможной победы на турнире!

Возникла долгая и тяжёлая пауза, Нидербергер снова приложился к трубке, а Штеблер тяжело вздохнул и произнёс:

— Больше всего я не хочу, чтобы моё желание прямо сейчас отвезти Гроховски в Краков, воспринималось как попытка лишить вас возможной победы на турнире. Я не буду ничего писать барону, но я сегодня же подам Вам прошение о направлении курсанта Гроховски на обследование и рекомендацию сделать это как можно скорее. Я должен так поступить — это моя зона ответственности. Вы же можете действовать как Вам угодно.

— Я рад, что мы договорились, господин Штеблер, — произнёс руководитель центра и снова приложился к трубке.

— А я не рад, господин майор, — ответил доктор. — Но мы договорились.

* * *

Всем, кто прошёл отбор на турнир, продлили освобождение от занятий. Мы должны были до конца недели заниматься лишь тренировками и подготовкой к предстоящим поединкам. Мне же, помимо этого, пришлось готовиться к нашему побегу. Агата, как могла, помогала. Она навела справки о внучке прокурора, которую теперь звали Агнешка Радецкая.

К сожалению, девушки занимались в разных отрядах и не были близко знакомы, но Агату, как помощницу пани Митрош, знали в центре абсолютно все, поэтому ей не составило особого труда завязать отношения с Агнешкой. Правда, как уговорить внучку генерального прокурора на побег, мы пока не знали, и никаких умных мыслей на этот счёт к нам не приходило. Это, как и невозможность найти карту, нервировало, ведь времени до побега оставалось всё меньше и меньше.

Ещё я переживал из-за того, что выученные в Кутузовке навыки возвращались не так быстро, как мне хотелось. Если с боевыми заклятиями магии воды и огня всё было очень даже неплохо — я почти все их вспомнил и многие успел натренировать, то вот с ментальной магией дело обстояло гораздо хуже. Почему-то я не мог в полном объёме считывать эмоции.

Мне удавалось чувствовать лишь очень яркие — страх, ненависть, ярость. Более тонкие, такие как, недоверие или желание солгать, я уловить не мог. А уж чтобы на кого-то ментально повлиять во время боя, и речи пока не шло, ведь мне не на ком было это даже потренировать. Агата для этой цели не подходила — такие навыки отрабатывались лишь во время поединков, а проверять это на товарищах по отряду я не рисковал. Не хватало, чтобы ещё кто-то пожаловался на меня Нидербергеру, и майор заподозрил, что я ему и доктору очень много чего недоговорил.

Впрочем, и со стихийными заклятиями надо было ещё работать и работать. Для удачного выступления на турнире в Люблине, даже для победы в нём я вспомнил достаточно — всё же вероятность получить там совсем уж сильных соперников была не такая уж большая. В любом случае какими бы эти ребята ни были крутыми бойцами, все они имели в лучшем случае девятый уровень, как у меня. А вот среди польских пограничников, схватка с которыми была мне практически гарантирована при побеге, вполне могли оказаться одарённые с более высоким уровнем, чем у курсантов подготовительных центров.