Отсчет пошел

— Что с ребятами, что с ребятами… — передразнил его дядя Витя. — Ты мне, мил человек, лучше сперва объясни, что произошло с нашей машиной и из какого места растут руки у твоих хваленых автомехаников?

— Может, ты мне все-таки объяснишь, что же случилось? — взорвался Гриценко.

— А ты на меня не кричи. Мал еще на меня кричать. Думаешь, генеральские погоны нацепил и теперь дядя Витя тебе жопу лизать будет? И не надейся! — выстрелив как из пулемета эту тираду, техник перевел дух и продолжал как ни в чем не бывало: — Плохо дело с ребятами. Наша машина застряла в четырех километрах от точки встречи, так что связь пропала уже через полчаса, мы даже предупредить их не успели. Когда электричество восстановилось, они уже были на пределе досягаемости и скорее всего ничего не услышали.

— А из автобуса удалось что-нибудь перехватить? — спросил Гриценко. Сейчас он как никогда жалел, что прием с камерой не сработал. Да и автомобиль сопровождения как назло сломался… «Вот уж не везет так не везет», — мысленно вздохнул генерал и тут же одернул себя, вспомнив высказывание, которое он слышал еще в училище от преподавателя-разведчика, ходившего еще в Отечественную войну в самые опасные рейды в тыл врага и славившегося своей феноменальной везучестью: «Удача приходит только к тем, кто справляется со своим делом, не полагаясь на нее».

Дядя Витя вздохнул:

— Я же говорю, что связь уже была никакая, на самом пределе. Я тут покопался с записью, кое-что усилил, подчистил шумок на скорую руку. Конечно, все это нужно делать несколько дней и в хорошей лаборатории, но и сейчас удалось разобрать, что какой-то чечен, судя по всему, их начальник, начал толкать речь про некое событие, связанное с военным потенциалом ихней республики.

— Не ихней, а их, — автоматически поправил его генерал.

Дядя Витя тут же насупился:

— Ишь какой грамотей нашелся! Что-то не шибкая польза пока от твоей грамотности! Ладно уж, не ради тебя, а ради ребяток стараюсь — лови готовую запись. Передатчики у группы тогда еще работали — значит, с ними ничего не случилось. Думаю, что все дело в словах Дениева. Пусть их там твои спецы посмотрят, пошевелят мозгами сейчас, если раньше бездельничали, а я свою работу сделал.

Генерал заметил, как дядя Витя протянул руку к переключателю коммуникатора, затем экран померк и сеанс связи завершился, зато зажглась лампочка приемника — техник передавал обещанную запись…

Из архива группы «Д», пленка 273999-Г, воспоминания генерала Гриценко

Итак, маленькая зажигалка белого цвета. Неспроста она так меня заинтересовала. Дело в том, что в мире существует не так много вещей, в которых я считаю себя специалистом. Собственно, их всего три: шахматы, коньяк и стрелковое оружие. Об этих трех вещах я знаю все. Если вы разбудите меня среди ночи и спросите, в каком году Алехин впервые выиграл у Ласкера — я без затруднений отвечу. А уж определить по гильзе тип оружия и страну изготовления для меня вообще пара пустяков. Однако в данном случае все было сложнее. Такой гильзы я не видел ни разу. В реальности. Зато я видел ее на чертежах своего покойного друга Антона Фаворского, погибшего в автокатастрофе полгода назад. Я и понятия не имел, что такое оружие существует.

О Фаворском я могу говорить очень долго, поскольку знал его больше двадцати лет. Кто-то может со мной не согласиться, но он был одним из лучших конструкторов стрелкового оружия не только в Союзе, но и во всем мире. Начинал он вместе со знаменитым Калашниковым, но из-за творческих разногласий (читай: попытки последнего присвоить себе труды Антона) они расстались, и с тех пор Фаворский работал в одном из секретных институтов, создавая оружие настолько же гениальное, насколько и смертоносное. Нас с ним связывала общая любовь к шахматам и армянскому коньяку, поэтому в доме он всегда был желанным гостем. Игрок он был превосходный, его отличали азарт и любовь к неожиданным композициям. Так он вел себя и в жизни: жил жадно, интересуясь всем и воспринимая окружающий мир как кубики конструктора, которые можно собрать так, а можно и эдак.

Как-то во время одного нашего шахматно-алкогольного турнира уже полупьяный Антон неожиданно начал говорить о том, что никто не признает его гением, все только стараются на нем нажиться, используют его в каких-то своих целях. А он выше их всех, и вообще он в гробу их видал, недомерков. Никто из них мизинца его не стоит. На ком держится весь институт? На нем. И при этом некоторые с ним обращаются как… Такой тип речей всегда мне был ненавистен, поэтому я позволил себе прервать поток его речи.

— Послушай, Антон, — сказал я. — Ты что, действительно считаешь себя гением?

— Послушай, старик, — в тон мне ответил Фаворский, — мне кажется, что я имею на это право. Знаешь, сколько у меня авторских свидетельств?

— Понятия не имею. Я же тебе не комиссия по авторским правам. Могу предположить, что около пятидесяти.