Отражение стрекозы

Хани отпустила меня и задумалась, держа руку у лица.

— Вот как. В дворце лучше редко говорить о Чахёб — это нынешняя фаворитка вана. За неё он готов казнить любого. О беременности слышу в первый раз, как ты. Но! — Хани скрестила руки с победной улыбкой. — Мои две последние новости намного-о-о взрывающие. Пойдем быстрее домой, перед новым собранием надо собраться с силами и сплетнями, конечно, хе-хе.

Хани взяла меня за локоть, и мы сбежали из дворца. Голове стало лучше благодаря поддержке.

* * *

— В этом деле замешана сто, нет, тысяча процентов она! — начала Хани, как только мы добрались до дома.

Ачжума Чха поворчала на Йенгука за его невоспитанность: «Господин Йенгук мог же довести вас до дома, и вы бы не промокли. Вот негодник, вот получит он у меня!» — и принесла горячий чай с едой.

— Кто, Хани? — уточнила я. Хотя примерно понимала, что она скажет следующее.

— Королевская мудан! Она же злодейка из оригинала! Если ещё, конечно, можно сказать, что это я написала.

— Ты сделала шаманку Хёна злодейкой?! Хотя, если брать дорамы, то…

— Она не шаманка, она ведьма!

— Что?!

— Теперь понимаешь, о чем я говорю?

— Насколько всё плохо?

Хани сильно волновалась и не могла долго сдерживать волнение. Как и я, впрочем. Любопытство временами мучило меня, наверное, сильнее, чем даже у Хваён.

— Ты мне не поверишь, но я наделила или у неё есть, если думать в таком направлении… — Хани наклонилась ближе и прошептала: — реальная магия.

— Ты… О чем ты думала в то время? А магия? Какая она у неё?

Самое смешное в разговоре было то, что мы, тоже имеющие какие-то мистические способности, до сих пор удивлялись магии в Чжэё.

— Я тогда «Алхимию душ» пересмотрела. — Хани неловко улыбнулась. — Главный злодей — Чжинму — так привлёк моё внимание, что, вдохновившись его мотивацией, манящей аурой и харизматичным взглядом, я придумала Хэйшэ. Её цель — свергнуть местную правящую династию. С другой стороны, мне удалось узнать, что она здесь для уничтожения Михвы. Но я не писала… Точнее даже не успела написать о её личной истории. Так что я без понятия, какая на самом деле реальная Хэйшэ и её мотивы. Всё придется рассматривать с другими. Жаль. Очень жаль…

«Хани постоянно говорит про недописанную новеллу, но часто что-то не сходилось. Я повторяю за ней про «главных героев», но сейчас, что я думаю про Михву. Йенгук и Хваён, история вокруг них, демоны и призраки…» — Головная боль до лекарства ачжумы Чха отдавала противным штырем в мозги, но это отрезвило и дало те мысли, которые раньше не могли вырваться на свободу. Один вопрос мучил меня каждый день со дня красного полнолуния, и наконец за почти месяц проведения в так называемой новелле я кое-что поняла.

— Хани… — В горле отдалась сухость предстоящего диалога.

«Давно я не говорила так серьезно», — я осознала, выпив пару глотков чая.

— Да, Мирэ, я слушаю. — Хани была вся во внимание.

— Я знаю, Хани, что ты боишься признать истину, но давай все-таки, поставив одну деталь правильно в пазл: это реальный, хоть и необычный мир, однако. Люди здесь не картонки и не куклы, которыми можно управлять. У каждого здесь есть свои мечты и желания. Ты же сама это понимаешь, Хани!

Подруга, недавно считавшая себя создательницей этого мира, помолчала несколько секунд.

— Понимаю… Но лучше бы события происходили так, как знаю я.

Хани вздохнула, и после нового минутного молчания все же призналась:

— Я… боюсь, Мирэ. Очень боюсь этой неизвестности.

— Но она в то же время и завлекает?

— А неплохо мы поладили. — Она с грустью улыбнулась. — Да, это пугает, но и так завораживает. Только боюсь я не за себя, а за… тебя. Я не боюсь умереть: у меня никого близкого нет, но ты — другое дело.

— Врёшь, Хани, ой, как врёшь. Ты очень даже боишься.

Писательница сглотнула и тихо, почти что шёпотом произнесла:

— Похоже, мы стали намного больше близки, чем я думала.

— Верно, я привязалась к тебе, Сон Хани! Так что больше не говори о своей смерти, возьми ответственность за меня, ведь я все-таки твоя помощница… и подруга. Иди сюда!

Хани подошла, и мы крепко обнялись.

— Чтобы больше не говорила о таком депрессивном. Ты выживешь, я выживу, мы выживем, вернёмся, и так уж быть, я оплачу нам ужин с хану́[2].

[2] Хану — дорогое корейское мраморное говяжье мясо.

Она подняла голову.

— А деньги?

— Мне издательство ещё должно заплатить за работу помощницы. И я попрошу о-о-очень огромную премию за такой вклад в работу.

— Ты так отлично работаешь, что они просто должны заплатить тебе о-о-очень огромную премию.

Мы вдвоём захохотали, пока с улицы светила яркая луна.

«Наконец-то Хани немного успокоилась и дала шанс побольше узнать о её внутренних переживаниях».

* * *