Отражение

Едва над поляной поплыл восхитительный аромат мяса, к импровизированному столу стали пробираться оголодавшие мужчины. С вожделением посматривая на котелки, они заняли свободные места. Наконец, девушки сняли пробу и постановили: готово. Народ тут же возбужденно загомонил, загремел походными мисками. Разделили ужин по-братски, никого не обидев. Два не таких больших котелка на всех, конечно, не так много, но хоть какое-то разнообразие к колобкам. Впрочем, Палиано выдал и хлебцы тоже, чтобы ненаевшиеся, а таких оказалось довольно много, могли лечь спать сытыми.

Чуть в стороне от поляны, выбранной деканом, обнаружился ручеек. Прежде чем подпустить желавших омовения к нему, Палиано со всей тщательностью проверил воду. И только после того, как удовлетворился показаниями специального артефакта, дал добро на купание. Как бы то ни было, воспользоваться шансом мы не сумели. Вода в ручейке оказалась ледяной. Я только и смогла, что умыться, зубы почистить да обтереться влажной тряпкой, при этом дрожа от холода.

По старой традиции в палатки укладывались парами. А точнее, близнецы спали так же, как и привыкли в академии, – вместе. Особой неловкости я не чувствовала, видно, и вправду, притерпелась. Пожелала Альдамиру спокойной ночи и, утомленная прошедшим очень длинным днем, уснула.

– Иди ко мне… – слышу я сквозь сон. – Иди…

Не хочу вставать, но тело больше не принадлежит мне. Распахиваю одеяло и, стараясь не разбудить Альдамира, выбираюсь из палатки. Ноги сами ведут меня куда-то: мимо высоких стволов, сквозь кусты и колючую траву.

Наконец, препятствие преодолено, я стою на пригорке, невольно любуясь открывшимся видом. В свете полной луны переливается ртутной каплей лесное озеро. Его воды спокойны, кажется, жизнь замерла в нем навеки. Но я ошибаюсь. Озеро живет.

Вот в центре начинает клубиться туман. Принимая причудливые формы, он обволакивает поверхность, движется к берегу.

– Иди ко мне! – вновь слышу призыв и не могу сопротивляться. – Иди…

Сбегаю с пригорка и, больше не медля, иду на зов. Вода морозит босые ноги, внезапно поднявшийся ветер теребит полы рубахи. Я дрожу, обнимаю себя руками, чтобы хоть как-то согреться, но все равно упрямо бреду по мелководью вглубь.

Вода все выше, обхватывает лодыжки, гладит бедра, ласкает ледяными ладонями живот.

– Иди ко мне! – поет невидимое существо. – Иди…

Я задыхаюсь от холода, проникающего, кажется, в каждую клетку моей сущности. Вода доходит до груди, до ключицы, до подбородка. А голос все поет, зовет, лишая последнего сопротивления.

– Иди ко мне! Иди…

Ноги больше не достают дна, нужно плыть, но я не могу. Тело сводит от холода, отнимая возможность двигаться. Падаю, гостеприимная глубина заключает в свои ледяные объятья.

Кислород кончается слишком быстро, легкие и горло разрывает от попавшей в рот воды. Я беззвучно кричу, теряя остатки, и… чьи-то сильные руки подхватывают в последний момент. Горячие пальцы вцепляются в плечи, принося боль. Но эта боль ничто по сравнению с пыткой, терзающей грудь.

Рывок. Лечу вверх, навстречу луне. Озеро противится, не хочет отдавать законную добычу. Тянет обратно, дергая корягами волосы, хватая водорослями за лодыжки. Вот только невидимый спаситель сильнее. Миг, и я выныриваю на поверхность. А потом и вовсе оказываюсь на суше.

Спасена… спасена?

Пытаюсь вдохнуть, но не могу. Вода бежит изо рта и носа, мешая так необходимому мне воздуху. Теперь я будто рыба, выброшенная на берег. Чужая обеим стихиям.

– Дыши! – слышу смутно знакомый голос. – Дыши!!!

Хочу, но не могу.

– Дыши! – Жаркие ладони давят на грудь, оставляя на коже пылающие отметины. – Ну же, дыши!!!

Чужие губы обхватывают мой рот и выдыхают, нет, не воздух, огонь. Он иссушает воду, позволяя вдохнуть.

И я дышу, пью жизненную силу, которой так щедро делится спаситель.

– Дыши, родная, – шепчут его губы. – Бери мою силу, бери мою жизнь…

И я беру, захлебываюсь силой, как совсем еще недавно водой. Но в этот раз жажду утонуть в ней. Утонуть в огне.

Холодный ветер, до того нещадно стегавший тело, больше мне не страшен. Он лишь добавляет ощущениям яркости. Разжигает пожар внезапно нахлынувшей страсти еще сильнее.

Ладонь спасителя скользит между мной и землей, поднимая, притягивая к себе. Зарываюсь пальцами в его волосы. Сжимаю пряди и слышу приглушенный стон, от которого бросает в дрожь.

– Что же ты делаешь? – Не вижу его лица, но знаю, оно искажено мукой. – Еще чуть-чуть, и я не смогу остановиться.

– И не нужно, – шепчу в ответ, лаская податливые губы. – Я умру, если ты прекратишь, если оставишь меня.

– Никогда, – голос спасителя полон решительности. – Ты слышишь меня, никогда!

Слышу. Улыбаюсь. Другого ответа ему и не нужно, ведь мое тело уже все рассказало. Запрокидываю голову, позволяя его губам обследовать шею, охлаждать дыханием кожу.

Влажная рубаха мешает, прошу, чтобы снял. Ведь он – мой спаситель. Только он может сделать меня счастливой.

Да!