Отражение

Что за мужики в этом Подмосковье живут, в самом-то деле?! Носы позадирали и едут с таким видом, будто у каждого – «Роллс-Ройс», не меньше. Никто не остановится! А если у самого аккумулятор сдохнет? Или еще чего случится? Будет потом бегать по обочине с «прикуривателем», или глупым видом, или и с тем, и с тем и ругаться на проносящихся мимо счастливчиков. Неужели трудно относиться к другим так же, как хочешь, чтобы относились к тебе?

– Идиоты.

Галя покачала головой и уныло побрела дальше. Пешком до Москвы? Судя по всему, именно это ей и предстоит. Или до городка, в котором останавливается больше электричек, чем на их Богом забытом полустанке. В любом случае она опоздает и хорошо, если только на первую пару, точнее, хотелось бы, чтобы только на первую пару. Не то чтобы в институте относились к пропускам запредельно строго, но девушке не хотелось прослыть прогульщицей уже на первом курсе: плохая репутация, она как машинное масло на одежде – испачкаться легко, а смыть трудно.

«Ну, не повезло, значит, не повезло…»

А в следующий миг Галя вновь услышала звук мотора, повернулась и радостно улыбнулась, увидев выезжающий из-за плавного изгиба дороги рейсовый автобус.

«А Марь Санна говорила, что они так рано не ходят!»

Видимо, ошиблась бабушка, с кем не бывает. Да и старая она, чтобы все помнить. Возможно, такая же старая, как этот автобус…

«Нет, – поправила себя девушка. – Автобус помладше будет… Наверное…»

Но, если и младше, то не намного.

Такие автобусы девушка видела только на фотографиях из родительского альбома: «ЛиАЗ 677», желтый, с белыми раздвижными дверьми, разделенным лобовым стеклом и приоткрытым «носом» впереди – для лучшего охлаждения. При этом выглядел автобус достаточно свежим, не развалюхой, ехал резво и весело поблескивал круглыми фарами. Выключенными по случаю наступления утра.

«С консервации, что ли, сняли?» – подумала девушка, припомнив отцовские рассказы о том, сколь много всякого нужного и полезного барахла прятал Советский Союз в «закромах Родины» и как потом, во время страшной разрухи девяностых, стали появляться на рынках тушенка и одежда с военных складов. Тогда-то Галя и услышала слово «консервация»…

Но, как бы там ни было, автобус приближался, и девушка решилась: сделала шаг на дорогу и подняла руку, всем своим видом демонстрируя, что не позволит проехать мимо, несмотря на то что остановки поблизости не наблюдалось. Водитель истолковал жест Гали правильно, сбросил скорость, плавно прижал машину к обочине и раскрыл переднюю дверь.

– Спасибо! – крикнула девушка, не веря своему счастью. Взлетела по ступенькам внутрь, поняла, что водитель, отделенный от салона стеклянной стеной, вряд ли ее услышал, подошла, отодвинула створку узкого и длинного окошка и повторила: – Спасибо!

– Не за что, – отозвался водитель.

Автобус был настолько старым, что не предусматривал встроенную магнитолу, и развлекал водителя брошенный на кожух двигателя приемник. Здесь же лежали телефон дешевой модели, ветровка и кепка. Водитель, крепкий мужик за сорок, обращал на себя внимание пышными черными усами, спускающимися к подбородку, и огромной блестящей лысиной – короткие черные волосы робко прятались за ушами и на затылке. А когда он говорил, во рту поблескивала золотая фикса, заместившая водителю один из передних зубов.

– Вы в Москву? – спросила девушка.

– А куда еще?

Автобус стал плавно набирать скорость. Судя по всему, до следующей остановки было далеко, и водитель решил разогнаться.

– А у вас какой номер? – не отставала Галя.

– Ранний.

– Какой?

– Ранний.

– Ранний?

– Утреннее шоу «Подъемники»! – сообщило радио и засмеялось. – Для тех, кто не спит до обеда!

– До метро доеду?

– Это конечная.

– Спасибо.

– Не за что.

– Где платить?

– У тебя проездной?

– «Единый».

– Тогда нигде.

– Спасибо.

Галя улыбнулась и прошла в глубь салона. Свободные места были и здесь, возле стеклянной стенки, но девушка впервые попала в старый автобус и решила осмотреться. А заодно разглядеть попутчиков, которых оказалось не очень много.

На одиночном сиденье справа расположился широкоплечий мужчина в строгом черном костюме, черных туфлях, черном галстуке и белой сорочке. На коленях он держал тонкий черный кейс. Лицо у мужчины было крупное, словно вырубленное из булыжника, он, не отрываясь, смотрел в окно и полностью проигнорировал новую пассажирку. Слева, на двухместном диванчике, сидела дородная тетка в плотной серой юбке до пят, синей кофте и двух цветастых платках: один на голове, второй – на поясе. Тетка дремала, привалившись плечом к стеклу, и цепко держала в руках клетчатую хозяйственную сумку. У ее ног стоял пятилитровый молочный бидон. Сразу за обладателем костюма, на таком же одиночном сиденье ехал «человек-верблюд» – так назвала его про себя Галя. Это был довольно крупный мужчина унылого вида, лицо которого имело такое сходство с верблюжьей мордой, что девушка с огромным трудом сдержала неуместную улыбку. Мужчина увлеченно играл во что-то, держа планшет прямо перед глазами, а его указательные и средние пальцы были неестественно велики по сравнению с остальными.