Отпущение грехов

– А выглядишь – как после четвертой, – с самым серьезным видом заметил я.

– Издевайся-издевайся, – фыркнул он, он. – Могу тебя обрадовать: я рассортировал все. Сидел до двенадцати дня, пока ты дрых за стенкой. Но сделал. Осталось только передать все это добро в госбезопасность и дождаться от них ответа. И на этом, думаю, закончим. Аминь.

– И с дисками разобрался? – удивился я.

– Не-е, – он помотал головой. – Компа-то у меня нет, а бежать, покупать ноутбук – некогда. Но это фигня, я им флэшку отдам – сами разберутся. К тому же там файлы могут под паролями стоять, а я, видишь ли, не хакер. Зато в Конторе специалистов хоть отбавляй. Любую хрень расшифруют. Так что флэшку им в руки, а я в этом деле не помощник. Главное, что мог, я уже сделал. Бумаги в порядке. Спасибо твоему идиоту.

– Он не мой, – возразил я. – Он – Лозецки. Я, кстати, до последнего сомневался, что он с сейфом справится.

– А я не сомневался, – с чувством превосходства заявил Ружин, снова пробудив во мне раздражение. – Я слышал, что у некоторых дебилов очень сильно развита способность к подражательству. Какой-то негр в Штатах, говорят, способен был на слух воспроизвести целые концерты Моцарта, и публика при этом плакала, как будто это какой-то великий пианист играл. А сам негр, между прочим, в музыке был ни ухом, ни рылом. Ни нотной грамоты не знал, ни самих нот. Он вообще ложкой в рот не всегда попадал, потому что дебил был. Наш паренек, видать, из таких же. То ли по телевизору увидал, как с сейфами работают, то ли вживую где сподобился – и смог повторить. Их, дебилов, кстати, поэтому поводу частенько с гениями путают.

– Ну да, – кивнул я. – Буквально не отличишь. Одно лицо. Эйнштейн пальцы вот точно так же обсасывал, как счас помню. Ты лучше скажи, было в тех бумагах что интересное или нет?

– Было. Там целый банк потрясающих сведений. Но мы с тобой о них позже поговорим. А пока я тебе советую взять ноги в руки и дуть в полицию. В ГАИ, то есть. Утром позвонили из ФСБ, сказали, чтобы ты явился туда за документами. Дело, в принципе, улажено, с пострадавшим расплатились. Гаишники к тебе претензий не имеют.

– Черт! – сказал я. – Совсем забыл.

– Давай, – подбодрил он. – А я пока душ приму.

И я покинул его, помятого и небритого, отправившись по своим делам – в ГАИ, где мне должны были вернуть мои кровные, без папы, без мамы нажитые, документы. Мне они были нужны, как воздух, потому что, хоть ФСБ и гарантировала полное отпущение грехов, смену фамилии-имени-отчества и пластическую операцию, но, как всякая бюрократическая машина, вряд ли станет это делать, пока не получит мои прежние бумаги. При том, что выбора у меня, строго говоря, не было – либо я отдаю им старые ксивы, либо остаюсь вообще без оных, а они умывают руки, делают честную физиономию и заявляют, что, дескать, сам виноват.

Оно, конечно, местами верно, не спорю. Спасибо еще, что помогли вернуть документы. Хотя я сразу был уверен, что помогут – партнеры, так партнеры. Хоть и в разных весовых категориях.

Они свое дело сделали, теперь пришел мой черед, и я поспешил в городскую ГАИ, даже не зная, где она находится. Но это было неважно – важно было как можно быстрее покончить с этим делом. Найти городскую автоинспекцию для меня равнялось вбиванию очередного (одного из последних) гвоздя в крышку гроба секты, а лучше сказать – еще одному шагу в новую жизнь. Поскольку затягивать существование в прежнем статусе никакого резона не было.

Я выскочил на улицу, решительный, как спелое яблоко, которому пришла пора упасть с ветки. Остановив первую попавшуюся машину, засунул морду в салон по самое «не могу», оказавшись нос к носу с водителем, и поинтересовался:

– Где городская ГАИ – знаешь?

– Ну, ясно, – важно кивнул он – толстый дядька в мышиного цвета футболке, даже не прикрывавшей его пупка. – Я там техосмотр постоянно прохожу. Интересное совпадение, а?

Я не обратил на его шутку внимания. Может быть, и остроумно, конечно, да вот меня в последнее время дефицит чувства юмора замучил. Никак мне не смеется.

– Довезешь? – спросил я вместо того, чтобы упасть на землю и кататься, держась за живот.

– Ну, ежели за отдельную плату… – раздумчиво протянул он.

– С этим и ежик не спорит. Ну, так как?

– Садись, – бросил он. – Пока ты тут треплешься, мы бы уже там были.

Тут он, конечно, слегка загнул. ГАИ располагалась слегка подальше. Но ненамного. Так что преувеличение бомбилы было не сказать, чтоб ужасным. А главное – я успел. Когда приехали, часы показывали половину четвертого.

Ворвавшись в фойе, я подбежал к окошку дежурного и поинтересовался:

– Где у вас тут главный заседает?

Дежурный даже головы не поднял, вовсю изображая, будто что-то пишет на чистом листке бумаги – быть может, даже заявление об увольнении, – и отрывать его от этого дела никак нельзя, а то решимость иссякнет. Но в действительности – я-то видел – он рисовал зайцев. Причем отвратительных: они, все, как один, получались похожими на ослов. И таких ослов на многострадальном листке набрался уже целый табун.