Отпущение грехов

Я чувствовал себя осел ослом. Возможно, милые дамы и тушуются, когда им предлагают руку и сердце, но знали бы они, как тушуются мужики, когда их предложение принимают. Наверное, потому, что в душе каждого из них живет глубоко закопавшаяся надежда – в которой они сами себе отчета не дают – получить отказ. А значит, сохранить свободу действий, возможность возвращаться домой в любое время, в любом состоянии и с любым понравившимся компаньоном… компаньоншей. Может быть, все гораздо сложнее, но что-то заставляет меня думать, что я прав.

Постаравшись не ударить в грязь лицом, я собрал оставшиеся моральные силы, которые не успел растратить в бурных житейских схватках, и сказал:

– Это правда? Ну, то, что твое сердце… И так далее?

– Ну конечно, правда, – ответила она. – Поэтому я тебе вчера и сказала, что у меня есть муж и что он будет встречать меня после работы. Я хотела заинтриговать тебя и чуть не упустила. – Она вдруг смущенно хихикнула: – Это было не очень назойливо, когда я тебя окликнула? Ведь девушки обычно сами не назначают свидания, да?

– Нормально, – успокоил я. – Вчера я, правда, удивился, но сейчас говорю тебе: нормально.

– Ну, вот и хорошо, – она умиротворенно прижалась ко мне и, доверчиво поглаживая мелкую поросль на груди, сказала: – Когда ты вчера вошел в отель, я сразу решила – ты будешь моим. Мне на мужиков никогда не везло, да у меня их и было-то всего трое, но я всегда ждала такого, как ты. Знаешь, наверное, каждая девчонка ждет своего Прекрасного Принца на Белом Коне, представляет его по ночам. Так вот, мне вчера ужасно повезло: мой Прекрасный Принц оказался очень похож на тебя.

Я с удивлением выслушал эту маленькую исповедь. Конечно, подобную чушь о мечтаниях многочисленных Золушек и раньше приходилось слышать, но я никогда не держал ее за правду. Возможно, это лишний раз доказывает, что я полный профан в области женской психологии, но от этого никуда не денешься. К тому же я вполне готов признать свою неправоту, раз уж Анжела подтвердила – да, такие мечты вполне имеют место.

– Я так рада, что у нас с тобой все получилось, – Анжела начала нести ахинею, от которой, наверное, никуда не денешься и которую рано или поздно начинают нести все счастливые новоиспеченные обладательницы чьих-нибудь руки и сердца, и мне стало скучно ее слушать. Снова захотелось спать и я добросовестно продремал с открытыми глазами минут десять, потом одна-единственная фраза быстро и бесповоротно развеяла остатки сна, более того – она чуть не выбросила меня из постели, как пружиной. А сказала Анжела буквально следующее: – И я так испугалась, когда проснулась ночью, а тебя не было рядом. Куда ты уходил?

Я растерялся. Правду не скажешь – даже если б можно было, все равно не поверит. Потому что нет ничего менее правдоподобного в этом мире, чем правда. И в этом ее прелесть. Но придумать с ходу правдоподобную ложь было еще труднее, чем ей – поверить в мою правду. Поэтому я начал плести совершенную околесицу, рассчитывая, что она поймет, что я вру, как сивый мерин. А, поняв, сообразит, что мне не хочется говорить о своем ночном походе.

Околесица была такой дикой, что я сам похрюкивал от удовольствия, рассказывая ее. В ней было намешано всего понемногу – и наша с Ружиным конспирация, и злость на него, и секс-ураган, обрушившийся на мои берега вчерашним вечером. В общем, то еще ассорти.

– Помнишь того парня, что нам вчера помешал, моего делового партнера? Так вот, он мне не только деловой партнер. Сексуальный тоже. В том смысле, что я его потрахиваю. Потому что он – гей, а я – нет. Но я мужик, и у меня стоит даже на ослика, если ослик шевелится. Только ты не подумай чего такого, я действительно не голубой. Просто его должник. Вот мы с ним и заключили джентльменское соглашение, что я трахаю его три года, когда он пожелает. После этого мой должок считается уплаченным. Осталось еще три месяца – и мы в расчете. Так что вчера я уходил к нему.

Кошмар, люди. Облейте меня мазутом, вываляйте в пуху и выпустите нагишом на Красную Площадь в момент большого праздника. Анжела мне поверила. Она поверила каждому слову, вылетевшему из моей лживой глотки. Ее это ни капли не возмутило и не расстроило – напротив, даже определенный интерес пробудился. Я был настолько обескуражен этим фактом, что даже не стал раскрывать карты.

– А он чистый? – она приподнялась на локте и пристально посмотрела в глаза. – Я имею в виду СПИД или сифилис?

– Мы завсегда с презервативом работаем, – тяжело вздохнул я, гадая, отчего она так легко проглотила всю эту чушь. То ли от того, что такая наивная дурочка уродилась, то ли неожиданная любовь ее ослепила? Я бы, конечно, предпочел второе, потому что провести остаток жизни с дурочкой – приятного мало. А Анжела поставила меня совсем уж в неловкое положение, восхищенно заметив:

– А ты гигант! Сколько раз мы вчера перепихнулись? Пять? И после этого у тебя еще и на него встал!

– Я же мужик, – скромно заметил я.

– Знаю-знаю, – весело перебила она. – Только осликов, пожалуйста, не трогай, а то мне не очень приятно будет.