Отпущение грехов

Он резко выпрямился, на его лице заиграла холодная полуулыбка биржевого маклера, просчитывающего возможные варианты игры на понижение.

Если последовать примеру напарника и тоже пойти на убийство?.. Козодой, надо думать, призовет остальных членов генералитета удвоить-удесятерить бдительность. Но, отдавая такой приказ – психология командира, который далеко не всегда считается с собственными распоряжениями, такова уж человеческая природа – сам он едва ли поспешит показать пример подчиненным. И его можно будет убрать относительно легко – легче, чем любого из оставшейся… м-м-м… четверки. А устранение декана автоматически решит массу других проблем, в данный момент совсем ненужных. К примеру, не будут озвучены вопросы, которые, как пить дать, возникнут у Козодоя после обнаружения жучка. А где вопросы – там и подозрения, а в случае с этими людьми подозрения автоматически переходят в разряд действий. Действий непредсказуемых, значит, неконтролируемых – им, Ружиным. И всеми, кто играет на его стороне.

– Лучший Козодой – мертвый Козодой, – задумчиво протянул Ружин. – Это, думаю, верная мысль. Только надо подойти к ее воплощению поаккуратнее. Без лишней помпезности. Скажем… Просто машина сбила?

12

Долго расстраиваться по поводу безвременной кончины главы сектантского спецназа я не стал. Хотя, возможно, и следовало дать волю чувствам – все-таки, случившееся совсем не соответствовало моим интересам, и смерть Цехового в какой-то мере засвечивала меня (а вместе со мной и Ружина), заставляла остальных «Вестников» стать осторожнее, а значит, недосягаемей для нас. Но ведь сделанного не воротишь. Я не стал ни слезы лить, ни матом ругаться. Я еще кое-что мог. Например, надеяться на то, что славный парень Олег Ружин сумеет изобразить что-то стоящее на своем участке фронта именно сегодня. И тогда у нас останется шанс – пусть и один на двоих – завершить операцию успешно.

Но для того, чтобы дожить до этого момента, предстояло выбраться из ресторана целым и невредимым. А это тоже была проблема, причем довольно серьезная. Где-то там, за пределами туалетной комнаты, маялись в ожидании возжелавшего помочиться шефа трое его охранников. Трое – при условии, что во время трапезы еще кто-нибудь не наблюдал за рестораном снаружи. Если они будут дожидаться именно Цехового, я мог им только посочувствовать, потому что заниматься этим бесперспективным занятием можно ровнехонько до второго пришествия. Но вот что-то не сочувствовалось. Наверное, потому, что в мозгу копошилась упорная мысль – уйти отсюда подобру-поздорову они мне не дадут.

Впрочем, на что я рассчитывал, вступая в контакт? Честно говоря, не знаю. Имелась слабенькая надежда, что Цеховой окажется парнем с головой и напрасных потасовок затевать не станет. Тогда бы я просто оглушил его и постарался уйти, пользуясь пленником, как прикрытием. Но теперь, когда Цеховой мертв, такой возможности не оставалось. Стоило охраннику заглянуть в заляпанную кровью (которая, кстати, уже залила весь пол и тонким ручейком пробивалась к двери) кабинку, как он сыграет тревогу и за мной тут же будет снаряжена погоня. Уйти от нее я не смогу – им достаточно одного звонка своим единоверцам, сообщить мои координаты и причину, по которой я подлежу уничтожению, и город сразу станет для меня одним большим минным полем. Причем, неисследованным. Я взорвусь. Я вымру, как мамонт. Но попытаться все равно надо. Не зимовать же здесь, в самом деле.

Я обчистил карманы Цехового – не с целью наживы, упаси бог! Мертвечиной не питаюсь, хоть и понимаю, что поедание падали тоже необходимая санитария, – а с тем, чтобы по возможности направить интересующихся по ложному следу, хоть как-то скрыть истинную цель нашего с Ружиным приезда в этот незнакомый и малоприятный город, где люди при первой же встрече, вместо того, чтобы продолжать знакомство, норовят долбануться головой о сливной бачок, да посильнее – так, чтобы мозги в унитаз вытекли. Суицидально неблагополучный город, одним словом.

Деньги я у него отмел сразу же. Хотя мне они, по сути, были не нужны. К тому же, сумма оказалась не то, чтобы умопомрачительная – девять тысяч в крупных купюрах и еще около тысячи мелочью. Монеты я великодушно оставил. Зато к коллекции трофеев добавил пару золотых колец, крест с цепью – тоже из чистого золота – и часы. С виду простенькие, но по сути – танком не переедешь.

Получилось, что кроме изъятого ранее пистолета, ничего путевого Цеховой при себе не имел. Впрочем, чего я ожидал от бедной церковной крысы?

Оставив тело лежать в той позе, которую ему вздумалось принять после удара о бачок, я вышел из кабинки, осторожно прикрыл дверь и прислушался. Тихо. Если мне фартануло родиться под счастливой звездой, то кожаные цеховики в данный момент мнут яйца у машины. В таком случае еще не все потеряно. Можно попытаться прорваться. И, сплюнув три раза через левое плечо, я направился к выходу.