Отныне и навсегда

— Им это было нужно. И, кроме того, я люблю цветы. У меня вся квартира заставлена цветочными горшками, но здесь гораздо лучше. Я никогда еще не видела таких больших, — девушка кончиком пальца провела по масляно-желтому цветку львиного зева. — Глядя на них, я всегда вспоминаю об Алисе.

— Алисе?

— Об Алисе в стране чудес. Я уже приготовила чай. — Она встала и поморщилась, глядя на перепачканные грязью брюки. — Наверное, мне следовало бы быть поаккуратнее. Ведь у меня здесь нет обширного гардероба, чтобы выбрать новую одежду. Ну, ладно. Как вы относитесь к яичнице?

Конэл уже собирался сказать ей, что она вовсе не обязана готовить ему завтрак. Однако он вспомнил, каким вкусным был суп накануне.

— Если вам не трудно, я предпочел бы омлет.

— Нисколько не трудно, и это самое меньшее из того, чем я могу отблагодарить за то, что выгнала вас из собственной постели, — Аллина шагнула к двери, а затем обернулась. Ее взгляд был настойчивым и красноречивым.

— Вы могли бы остаться.

— Я знаю.

Еще мгновение она смотрела ему в глаза, а затем кивнула:

— В морозильнике нашлось немного бекона. Вечером я достала его, чтобы он оттаял. Да, и еще у вас протекал душ. Нужно было всего лишь заменить прокладку.

Конэл задержался в дверях, чтобы вытереть ноги — об этом он не вспоминал уже несколько лет.

— Вы починили душ?

— Ну, он протекал… — Аллина уже направлялась в кухню. — Вы, наверное, хотите привести себя в порядок. А я буду готовить завтрак.

Конэл почесал затылок:

— Я благодарен вам.

Она бросила на него быстрый взгляд:

— А я благодарна вам.

Конэл ушел в спальню, а девушка обхватила себя руками и закружилась в танце. Боже, как ей здесь нравилось! Все было словно в сказке, и она оказалась в ней. Этим утром Аллина проснулась наполовину убежденная, что все произошедшее с ней — просто сон. Но затем она открыла глаза, увидела этот туманный бледный свет, вдохнула запах затухающего огня в камине и резкий аромат вереска, который сама поставила возле кровати…

Это и впрямь был сон. Самый замечательный, самый на-стоящий сон из когда-либо виденных ею. И Аллина хотела быть в этом сне как можно дольше.

Конэл не хотел этого, не хотел ее. Однако все еще может измениться. В запасе у нее еще два дня, чтобы найти ключ к его сердцу. Как его душа может быть такой бесчувственной, когда сердце девушки переполнено любовью?! Все это было вовсе не похоже на то, о чем она мечтала.

Любовь была еще прекрасней!

Аллине нужна была надежда, вера в то, что за эти два дня Конэл опомнится и почувствует то же, что и она.

Любовь, вдруг осознала Аллина, была такой сильной, что ярко осветила каждый уголок ее души. Теперь в ней не было темных пятен и сомнений.

Она влюбилась, влюбилась в этого мужчину и в этот остров. Это не было минутным порывом, хотя Аллина ощущала нетерпение и нервную дрожь. Но в то же время она чувствовала уют, ей было комфортно, легко и все знакомо. И именно это она хотела подарить Конэлу.

Раз в жизни, торжественно обещала себе Аллина, ей повезет. Она добьется своего.

Закрыв глаза, Аллина коснулась звезды на амулете, висевшем у нее на груди.

— Это сбудется… Уж я постараюсь, чтобы это произошло! — прошептала она, а затем со счастливым вздохом принялась готовить завтрак.

Конэл не знал, что и сказать. Он не помнил точно, как выглядела ванная прежде, но он был уверен на все сто, что она не сверкала. Возможно, когда он был здесь в последний раз, в ванной уже висели чистые полотенца, однако Конэл в этом сильно сомневался. И на подоконнике не было бутылки с цветами.

Душ и впрямь подтекал — Конэл это хорошо помнил. Он как раз собирался его починить.

Можно было с уверенностью сказать, что принимать душ и бриться в комнате, где все сверкало чистотой и слегка пахло лимоном и цветами, было очень приятно.

Осознавая это, Конэл виновато вытер за собой пролитую на пол воду и повесил полотенце сушиться на крючок вместо того, чтобы бросить его на пол.

В спальне также произошли перемены. Кровать была аккуратно заправлена, подушки взбиты. Аллина широко распахнула окна, открыв комнату для ветра и солнца. Только теперь Конэл осознал, что долгое время его окружали темнота и пыль.

Выйдя из спальни, он услышал, что девушка что-то напевает. У нее был приятный голос. А доносившиеся из кухни запахи напомнили Конэлу детство. Зажаренный хлеб, шипящий на сковороде бекон. Послышался странный шум, и Конэл понял, что это гудит стиральная машина. Он лишь покачал головой.

— Когда вы проснулись и сколько времени уже на ногах? — спросил он у Аллины.

— Я проснулась на рассвете, — она обернулась, чтобы передать через стойку чашку чая. — Рассвет был настолько прекрасен, что я просто не могла больше заснуть. Я занималась всякими пустяками.

— У вас редкий дар заниматься пустяками.

— Мой отец называет это нервным возбуждением. Да, я выпустила Хью. Он обосновался у двери с того самого момента, как я поднялась с кровати, и я решила, что это в порядке вещей.

— Хью любит побегать по утрам. Полагаю, занимается собачьими пустяками.

Аллина рассмеялась, перекладывая его омлет со сковороды на тарелку.