Отмороженный

В деле имелось несколько страниц, где приводились различные спекулятивные доводы по поводу связей мистера Джо Курца с преступным семейством Фарино. Они основывались на факте его знакомства со Стивеном — Малышом Героином Фарино, которое имело место в тюрьме в Аттике. Там же находился и краткий отчет о допросе Курца после случившихся в предыдущем ноябре мафиозных убийств дона Фарино, Софии Фарино, их адвоката и нескольких телохранителей. Курц имел алиби на весь вечер того дня, когда произошли убийства, а вот более или менее веских доказательств его причастности к тому, что телестанции штата Нью-Йорк и газеты назвали «Бойней в Буффало», не имелось ни одного.

Курц идеально подходил для той роли, которую предусмотрел для него Хансен: одиночка, не имеющий ни семьи, ни друзей, освобожденный из тюрьмы заключенный, подозреваемый в убийстве полицейского и имеющий вероятные связи с преступным миром и документально зарегистрированную склонность к насилию. Можно будет без всяких проблем убедить присяжных в том, что Курц был еще и вором — одним из тех, кто готов убить заезжего скрипача только для того, чтобы завладеть его бумажником. Правда, это дело вообще не должно дойти до суда присяжных. Следует лишь поручить арест этого самого Курца подходящим детективам — скажем, этим клоунам Брубэйкеру и Майерсу, — и штату не придется тратиться на еще одну казнь.

Но на месте преступления должны быть прямые улики — предпочтительно, органические вещества, по которым можно будет сделать пробу ДНК.

Хансен выключил компьютер, повернулся на вращающемся кресле и посмотрел сквозь серую дымку на находившееся напротив бурое здание суда. Как он это часто делал, когда положение казалось затруднительным, Хансен закрыл глаза и обратился с краткой молитвой к своему богу и Спасителю Иисусу Христу. Джеймс Б. Хансен обрел спасение и возродился во Христе в возрасте восьми лет — единственным поступком, служившим хоть каким-то оправданием всего, чем навредила ему его жалкая мать, было то, что она ввела его в лоно евангелистской Церкви Покаяния в Карни. Он никогда не воспринимал это событие как нечто рядовое. И хотя он знал, что многие могли бы счесть его специфические потребности осквернением божьего взора, Хансен благодаря возникшим у него особым отношениям с Иисусом твердо знал: господь бог Христос использовал Джеймса Хансена как Его орудие для того, чтобы Избрать именно те души, которые Иисус Христос Всемогущий желал увидеть Избранными. Вот почему Хансен почти непрерывно молился в недели, предшествовавшие его особым визитам. Так что, он был истинным и преданным исполнителем воли Иисуса. Закончив молитву, капитан снова повернулся к столу и набрал номер частного телефона, решив не обращаться по рации.

— Брубэйкер слушает.

— Это капитан Миллуорт. Вы сейчас ведете слежку за Курцем?

— Да, сэр.

— Где он находится?

— На Бродвее, в таверне «Красная дверь», капитан. Он там уже с час.

— Хорошо. Возможно, в вашем предположении о том, что это Курц убил тех троих досрочно освобожденных заключенных из Аттики, что-то есть, и не исключено, что может обнаружиться нечто такое, что позволит связать его со смертью детектива Хэтуэя. Я даю официальное одобрение начатой вами слежки за ним вплоть до следующего приказа.

— Да, сэр, — послышался голос Брубэйкера. — Нам придадут хотя бы еще одну группу?

— По этому пункту ответ отрицательный, — ответил Хансен. — Нам и так сейчас не хватает людей. Но я могу санкционировать оплату сверхурочных вам с Майерсом.

— Да, сэр.

— И еще одно, Брубэйкер, — сказал Джеймс Б. Хансен, — по этому делу будете докладывать непосредственно мне, понимаете? Если этот Курц действительно убил полицейского, как вы утверждаете, то лучше нам не оставлять бумажных следов для контрольных органов или мягкосердечной адвокатской коллегии или кого бы то ни было еще, кому придет в голову сунуть в эти дела нос. Особенно если нам придется, разбираясь с этим панком, немного нарушить правила.

Ответом было молчание. Ни Брубэйкер, ни Майерс, ни кто-либо еще в полицейском управлении никогда не слышал от капитана Роберта Гэйнса Миллуорта разговоров о нарушении правил.

— Да, сэр, — сказан наконец опомнившийся Брубэйкер.

Хансен закончил разговор. Пока Джон Веллингтон Фрирс торчал в отеле «Шератон» при аэропорте, Джеймс Б. Хансен чувствовал себя неуютно и не полностью контролировал ситуацию. А Джеймс Б. Хансен не любил такого ощущения, и еще больше ему не нравилась потеря контроля. Это никчемное отребье по имени Джо Курц могло бы оказаться очень, очень полезным.