Отец шатунов. Жизнь Юрия Мамлеева до гроба и после

Виталию Мамлееву удалось избежать первой волны репрессий: отойдя от психоаналитических исследований, он благоразумно сосредотачивается на преподавательской работе, чтобы уже накануне войны оказаться под арестом по 58-й статье УК РСФСР («Контрреволюционная деятельность»). В 1943 году семья Мамлеева получит известие о том, что Виталий Иванович погиб в лагерях. Когда в Советском Союзе психологические исследования станут легальными, ученые вновь обратятся к идеям Мамлеева в области психологии религии, но сам он нигде не будет упомянут – имя талантливого специалиста окажется вычеркнутым из истории отечественной науки. Впрочем, судьба отца ничуть не помешает Юрию Витальевичу в XXI веке восхищаться Сталиным, поскольку вождь народов спас страну от фашизма, да и «ГУЛАГ возник при Ленине, а не при Сталине»[64].

О матери писателя, Зинаиде Петровне Мамлеевой, известно еще меньше и лишь со слов ее сына. Родилась она «около 1900 года»[65] в купеческой семье староверов Романовых, получила классическое образование в царской гимназии, поступила на кафедру экономгеографии МГУ, где и стала потом работать. Несмотря на свое происхождение, Зинаида Петровна была, как выразились бы сегодня, совершенно европейским человеком, спокойно принявшим революцию. Сам Мамлеев, рассказывая о том, чем жила его мать, дает такой исчерпывающий образ:

Помню, мне было лет десять, я сидел в садике (не в детском, а в смысле зелени) и воображал жизнь дореволюционной России, когда люди верили в Бога. Что же произошло сейчас, почему ситуация столь радикально изменилась и такая бездна отделяет советский мир от мира Российской империи? Я подумал, если люди верили в Бога и в бессмертие души, то жизнь должна быть совершенно другой. И взгляд на нее должен быть другим – более нормальным, более жизненным, более возвышенным, соответствующим душе человека. И меня поразило, насколько во времена неверия все переменилось: человек вдруг стал обречен на короткую, жалкую жизнь, а потом – небытие, полное, окончательное и бесповоротное. Меня поразила эта чудовищная разница, этот разрыв… Но тогда всей глубины этой катастрофы я не постигал – мол, еще вся жизнь впереди, что-нибудь придумаю. Мать моя сторонилась подобных вопросов и больше занималась своими нежными чувствами, охраной моей жизни и обучением меня иностранным языкам[66].

В такой, совершенно типической для того времени семье 11 декабря 1931 года начал свой жизненный путь Юрий Витальевич Мамлеев.

Московское детство Мамлеева и его же юность прошли в доме № 3 в Южинском переулке (до революции и в наши дни – Большой Палашевский), в нескольких шагах от Патриарших прудов. Тогда это был деревянный барак на шесть квартир, стоявший сразу за домом актера Александра Сумбатова-Южина, в честь которого в советские годы и назвали переулок.

Сейчас на месте дома, где жили Мамлеевы, стоит безликая двенадцатиэтажка, построенная в начале 1970-х, типичное детище брежневской застройки: коричневатый кирпич, угнетающе прямые линии, маленький, но неуютный дворик. Случайному прохожему она может быть интересна лишь тем, что некоторое время здесь обитала актриса Фаина Раневская.

Быт Мамлеевых был скромным, однако супругам с маленьким ребенком жилось привольнее, чем многим в 1930-е годы: по крайней мере у них было две комнаты на троих. В квартире хранилась солидная отцовская библиотека с книгами по психологии и психиатрии – они станут излюбленным чтением юного Юрия Витальевича, которое скажется и на его собственных книгах. «Для психиатров творчество Мамлеева – море разливанное, потому что Юрий Витальевич как сын великого психиатра и сам глубокий знаток человеческих психических глубин писал не фантазии, а изнутри чувствовал реальную органику психопатологии», – скажет об этом увлечении его многолетний друг, писатель и мистик Гейдар Джемаль[67].