Отец (не) моего ребенка

Но действительность оказывается интереснее предположений. Владимир действительно на заднем дворе. Я натыкаюсь на него сразу, едва сворачиваю за угол, и, завороженная, замираю на месте. 

Барковский стоит напротив колоды, слегка расставив ноги для устойчивости, и с коротким выдыханием рубит дрова.

Топор летает в его руках как пушинка. Дорогой кашемировый свитер брошен в снег, а рубашка небрежно расстегнута. Под засученными рукавами играют мышцы, от которых невозможно глаз оторвать. 

– Ой, – выдаю в полной прострации.

Он оборачивается на звук. Темные волосы взъерошены, глаза блестят двумя осколками льда на солнце, а на губах – шальная улыбка.

– Я тут у вас баньку нашел, – говорит Владимир как ни в чем не бывало, – и дровишки есть. Позволишь попариться с дороги, хозяюшка?

Я смотрю на него открыв рот. С трудом отрываю взгляд от тонко изогнутых губ, но тут же упираюсь в обнаженную грудь. Жар заливает мне щеки и шею.

Пожалуй, работающий руками мужчина – мой личный фетиш.

41

Владимир хмурится, глядя мне через плечо.

Оборачиваюсь. Там нет ничего, кроме забора, отделяющего наш двор от улицы, и покрытых снегом фруктовых деревьев.

Но я ошибаюсь.

– Кать, привет, – над забором маячит чья-то голова. – Давно не виделись. Твоя мама сказала, ты замуж вышла.

Всматриваюсь. Да это же соседка. Зина Грачева. Симпатичная, глазастая, младше меня на несколько лет. Кажется, в местном магазине работает. Стоит без шапки, накручивает темные локоны на палец и поглядывает искоса на Владимира как кошка на бесхозное сало.

– Привет, Зин, – натягиваю улыбку. Только ее тут не хватало.

– Подруга? – Барковский бросает на Зинку заинтересованный взгляд.

Та жеманно откидывает длинные волосы за плечо.

А у меня к горлу подступает обида. Ну да, она же моложе, лет двадцать всего, не то что я. А этот Барковский настоящий кобель, как его братец! Вон, уже стойку сделал!

– Соседка, – отрезаю немного резче, чем хочется. – Идемте обедать, уже стол накрыт.

– Это твой новый муж? – Зинка даже шею вытягивает от любопытства. – Познакомишь?

Я краснею от досады и раздражения.

– Он мне не муж.

Владимир слегка усмехается. Ставит чурку на колоду и рубит одним ударом. Явно красуется. Тянется за второй.

– Да? – тут же выравнивается Зинка. – Вот оно как. А это ваши там машины?

– Мои, – кратко отвечает Барковский, раскалывая новую чурку.

– Ой, а вы в город когда? Можно, я с вами поеду, а то автобусы у нас что-то плохо ходить стали.

Вот ведь наглая! Даже моего присутствия не стесняется!

– Ну, если Катерина не против, – Владимир пожимает плечами. – У тебя щеки красные. Замерзла? Иди в дом, я уже почти закончил.

И смотрит на меня так, что мурашки по всему телу.

– Вам необязательно это делать, – бормочу, пряча взгляд. – Тем более обед стынет.

– Ой, Кать, а ты что, правда беременная? – спрашивает Зина, замечая мой живот. – Так Березкина не врала?

Меня бросает в жар. Не знаю, что ей сказать.

– Да, это мой ребенок, – слышу спокойный голос Владимира.

Миг – и Барковский свободной рукой прижимает меня к себе. Вид еще тот. Я беременная, а он с топором. Ну прямо дикий викинг со своей скво. Или там индейцы были?

– Вот как, – разочарованно тянет Зина. – Ладно, хорошего дня.

Она машет нам и направляется к иномаркам Владимира.

– Зачем вы это сказали? – шиплю, пытаясь выпутаться из его объятий.

Но Барковский, похоже, не собирается меня отпускать. Держит крепко.

– Что именно? – спрашивает с издевкой в голосе.

Меня захлестывает негодование.

– Как это что! Зачем сказали, что это ваш ребенок? – кипя от возмущения, разворачиваюсь к нему.

И натыкаюсь взглядом на голую грудь.

– А что такого? – он пожимает плечами. То ли на самом деле не понимает, какую пищу для сплетен дал, то ли просто решил вывести меня из себя. – Я пытаюсь тебе помочь. Ты же не хочешь, чтобы кто-то узнал про суррогатное материнство. Вот, я решил тебе подыграть.

– Откуда вы знаете, чего я хочу? – сержусь, а я сама продолжаю пялиться на его грудь. – Почему решаете за меня?

– А разве я не прав?

– Нет! Все думают, что я замужем. Пусть бы так и думали. Вам обязательно было все портить?

– Я все испортил? – он смотрит на меня с откровенным недоумением. – Это же ты сказала своей подруге, что я тебе не муж!

– Потому что это правда! – продолжаю кипятиться. – Вы мне не муж, а она – не подруга!

– Значит, ты не будешь против, если я подвезу ее в город, пока ты здесь? – замечает он провокационным тоном. – А, Катерина?

Я чуть не рычу от злости, а он ухмыляется. Просто издевается надо мной!

– Делайте, что хотите!

Упираюсь руками ему в грудь и пытаюсь толкнуть.

Кожа под ладонями сухая, прохладная. Хочется пробежать по ней пальцами, обрисовать каждую жилку, каждую мышцу.

Это желание накатывает так внезапно, что я замираю в растерянности. И не сразу обращаю внимание, что Барковский уже не держит меня. Почти. Одна его рука продолжает лежать у меня на пояснице, в опасной близости от ягодиц, и ненавязчиво поглаживает, посылая горячие импульсы про всему телу.

Так мы стоим больше минуты. Наконец, я сбрасываю наваждение и резко отступаю. Отворачиваюсь к колоде, вокруг которой лежат расколотые поленья.