Отец наших отцов

– Фрэнк Готье взял интервью у Конрада. Тот выдал сухую официальщину. Еще тут обычные журналистские анекдоты: дескать, первого австралопитека окрестили Люси в честь песни «Биттлз», а бедняжке Дарвину пришлось сражаться за свою теорию с духовенством, привычная болтовня! За сенсацию выдано заурядное дежавю.

Исидор приподнялся на локте.

– И ни слова об Аджемьяне?

– Ни словечка: ни о профессоре, ни о пятипалой конечности.

– Наверное, Конрад хорошенько поразмыслил и решил, что лучшая месть Аджемьяну – это вообще его не упоминать. Убить забвением и безразличием.

– Худшее, что может произойти с изобретателем, – заговор молчания вокруг его прорыва. Даже если Аджемьян смошенничал, он открыл новое направление мысли. Ведь так и остается непонятно, почему только свиные органы совместимы с человеческим организмом.

– Да, а кроме того, по-прежнему неизвестно, почему человек вообще появился на Земле. Как объясняет зарождение человечества эта статья?

– Как случайность, генетическую игру, естественный отбор. Это ни на йоту не отличается от официальной дарвинской теории, появившейся уже более столетия назад.

Исидор Каценберг иронически усмехнулся.

– Фрэнк Готье – талантище!..

Оба прыснули.

– Возможно, прав был Люсьен Элюан, говоря, что первейшая задача журналиста – не тревожить стадо, убеждать его, что все обстоит как раньше и что надо продолжать движение в прежнем направлении, не отклоняясь ни на миллиметр, – проворчала Лукреция. – Даже если бы пятипалая конечность не была артефактом, было бы невозможно убедить кого-либо в такой тревожной правде.

Исидор беспечно тянул свой напиток.

– Главное не убедить, а заставить размышлять. Думаю, профессор Аджемьян стремился именно к этому. Он просто хотел, чтобы люди поразмыслили над вопросом: «Откуда мы взялись?»

Лукреция продолжила чтение «Геттёр Модерн». Досье включало, среди прочего, юмористическую статью Максима Вожирара «Одержимые генеалогическим древом», материал Гислена Бержерона о посещении Большой галереи эволюции Музея естественной истории и наконец статью Клотильды Планкаоэ о местах раскопок, где начинающие археологи могли бы попробовать свои силы в школьные каникулы.

– Все хорошо, планета вращается, спите, дорогие, – заключила девушка не без горечи.

Дельфины в бассейне демонстрировали свое умение плавать вертикально и задним ходом. При этом они почти полностью высовывались из воды.

Лукреция встала, чтобы налить себе чего-нибудь. Адонис, нуждаясь в ласке, потерся об нее рылом – это могло сойти за поцелуй. Ее взгляд остановился на двух панно.

– Вы принесли наверх свои таблицы будущего и прошлого!

От количества возможностей рябило в глазах. Исидор добавил еще листочков к кроне будущего, еще корешков к стволу прошлого. Они стали результатом их последнего расследования.

Пока она изучала прошлое и будущее, автоматически включился телевизор.

– А теперь новости настоящего! – прокомментировал Исидор.

После обильных анонсов ведущий сообщил о бельгийском педофиле, организовавшем сеть похищения детей, опутавшую всю Европу; похищенных продавали богатым бизнесменам, предававшимся с ними сексуальным извращениям. Далее сообщалось, что снайпер застрелил на иорданской границе семерых израильских школьников, ехавших в школьном автобусе; он целился им в головы и потом жалел, что не убил больше. Его подвиг вызвал взрыв ликования в нескольких соседних странах.

С каждой новостью голос ведущего звучал все более озабоченно.

В Китае зафиксирована новая куриная эпидемия, вызванная стремлением птицеводов любой ценой повысить доходность хозяйств. Болезнь передается человеку, три миллиона птиц будут сожжены в ближайшие дни во избежание распространения эпидемии за границы страны.

Новые разоблачения на тему торговли органами в Южной Америке. По ночам на улицах хватают бродяг, вырывают им глаза, зашивают веки и отправляют попрошайничать в трущобы. Роговица продается в элитные клиники для пересадки. Ведущий сожалеет о дефиците доноров-добровольцев, порождающем такой промысел.

Исидор Каценберг вскочил, схватил телевизор и швырнул его в таблицу будущего. Телевизор разлетелся вдребезги. Толстяк снова сел и горестно сгорбился. Лукреция и Адонис подошли к нему. Девушка сняла с него очки, готовые упасть, из его левого глаза текла слеза.

– Простите, – сказал журналист, – меня всё трогает, всё волнует, всё разрушает.

Лукреция обвила руками эту живую гору, внутри которой билось чуткое сердце. Она сожалела, что ее друг недостаточно жирен и что его сердце плохо защищено от реальности мира людей, где ему довелось жить.

Исидор посопел и шумно высморкался.

– Ты похож на большого ребенка, когда плачешь, – пошутила Лукреция, желая его утешить.

Исидор Каценберг: первый герой, плачущий при звуке новостей.

Она протянула ему лакричные ириски и что-то прошептала на ухо.

«Слушать, понимать, молчать».

– Молчать у меня не получается, – прогудел он с полным сладостей ртом, утирая слезы. Потом, надев очки, уставился в зеленые глаза Лукреции.