Отец моего врага

В конечном счете я решила, что речь идет о рекламе. Возможно, ректор выбирает стиль и тематику? Изучив предложенные варианты, остановилась на милом белом дизайне, где белый «Порш» с откидной крышей вызывал эстетический оргазм.

— Этот! — определилась я, всучив мужчине ту самую «карточку».

— Ого! Хороший у тебя вкус, самую дорогую выбрала, — удивился он, равнодушно пожимая плечами: — Ну, эта, так эта. Хозяин барин, как говорится.

Молча сложив бумажки обратно в кейс, ректор ничего более не сказал. А я, между прочим, ждала объяснений. Не выдержав, сама выдохнула:

 — Зачем нам реклама?! Разве вуз в ней нуждается?!

— Какая реклама, Олечка! — невинно поморгал глазками тот. — Мы машину выбирали.

— Какую? — сердце забилось в груди, представляя самое худшее. — А, ту, которую арендуете в Лиссабоне?

— Там уже все договорено, не переживай, — подмигнул мне мужчина, отворачиваясь к окну, словно это будничный диалог ни о чем. — Тебе, Оль. Тебе машину!

— Мне?.. — шарики с роликами в голове не сходились. Моргая, я пялилась на ректора и ждала, когда он засмеется и сведет все в шутку. Только вот этого не происходило, Прохор Германович казался слишком уж серьезным. — Мне она не нужна!.. Тем более от вас!

Он посмотрел на меня так, что захотелось мгновенно с парашютом на землю катапультироваться, до дрожи в коленках и легкого обморока, чеканя каждую букву:

— А от кого нужна? Ну-ну, что молчишь? Удиви меня, Персик!

Я вжалась в сидение, перестав дышать:

— Ни от кого, сама заработаю и куплю!

— А, ты об этом... Заработаешь, купишь — я уверен. Ты у нас умница, — закивал тот согласно, чуть успокоившись, деловито похлопав подбородок указательным пальцем: — Только вот когда это будет? А она сейчас тебе нужна, а не через пять лет! — я было открыла рот, собираясь возмущаться, а мужчина изобразил захлопывающийся клюв, затыкая меня. — Не спорь, девочка. Я могу себе ее позволить, не переживай. Мелочи жизни... Хорошему человеку ничего не жалко!

В недоумении я положила ладонь на безумно колотящееся сердце, чувствуя свое рваное дыхание. В голове промелькнуло сотни идей: «Зачем ректору это делать?» Все они были абсурдными, но одна не нравилась больше всего, больно била по сердцу.

— То есть, — отведя взгляд в сторону, я пыталась скрыть досаду, — вы больше не будете забирать меня с общежития и отвозить потом обратно?

Ректор делал это постоянно. И как бы неловко я себя ни ощущала, каким бы неуместными решением это ни казалось, но… Черт его дери! Это было самое милое, что происходило между нами за недели работы бок о бок. Те краткие тридцать минут рядом с ним: в его мире, его атмосфере — неповторимы... Возможность откинуть реальный мир и поверить, что мы — вместе, единое целое. Этот крохотный час в день стал смыслом моего никому не нужного существования, придавал желания просыпаться по утрам.

Жаль, я осознала это только сейчас.

— Не буду, — растерянно ответил мужчина, и у меня слезы навернулись. Хотелось кричать «Нет!» словно какая-то припадочная идиотка. Оказалось, добить можно было еще сильнее: — Ты ведь скоро в Англию уезжаешь, а машину раньше Нового Года не доставят.

— Но… Он ведь уже через неделю... Этот ваш Новый Год... — ужаснулась я, глаза широко распахнулись, дышать стало тяжело. Чувство замкнутого пространства захлестнуло с головой, вспотевшее тело облепила мягкая ткань блузы.

— Не переживай, — по-своему понял мой испуг ректор, — ее доставят прямо в Англию. Там и объездишь красотку свою.

— Гхрм... Какая отличная новость! — слишком уж радостно воскликнула. Меня саму скрутило от переигрывания... Не давая Прохору Германовичу как-то отреагировать на ситуацию, поспешно вскочила с места: — Мне срочно нужно в дамскую комнату, простите.

Самолет уже находился в воздухе, на что можно было списать частые пошатывания. На самом деле кружилась до безумия голова. В этот гребанный момент… В эту чертову секунду, склоняясь над раковиной и бесконечно умываясь холодной водой, я впервые ощутила, насколько глубокими были мои чувства к ректору. Они не пропали, лишь затихли на время, чтобы сейчас взорваться!

— Только не это, — застонала я, смывая на этот раз уже слезы и размазанную тушь. — Как ты могла влюбиться в этого придурка?! В самовлюбленного жестокого сноба!

Пока я рассматривала свою потерянную физиономию, в голову пришел неоспоримый факт: любят всех, без разбора. В основном даже тех, кого не стоило бы.

В небольшом коридорчике у дамской комнаты что-то с грохотом упало, и я поспешно закончила процедуры, не желая быть застигнутой Прохором Германовичем. Но первое, что я увидела, распахнув дверь, — мужскую задницу, обтянутую плотными штанами. Явно на парочку размеров меньше!

— Воу… — от испуга даже шаг назад сделала, сбив туалетную бумагу со стойки.

Мужчина обернулся, и я застигла сконфуженное лицо Вульфа:  — О, Ольга! Как неожиданно тебя здесь увидеть...  Но я рад, поверь!

«Тебя» — больно резануло слух, но я решила это упустить из внимания. Ведь было кое-что поинтереснее: полное отсутствие какой-либо одежды сверху. Голый пресс и рубашка в руках.