Отец Иоанн Кронштадтский

Около церковного дома, где жил о.Иоанн, двигались толпы народа. Мы узнали, что его ждут с часу на час, и примкнули к ожидавшим. Состав толпы был самый разнообразный; тут были и по праздничному одетые местные рабочие, пощелкивавшие семечки, более или менее веселые и жизнерадостные; эти держали себя как дома, хозяевами положения. Но было тут немало и приезжих лиц – в большинстве угрюмых и державшихся особняком. Были тут простые и кокетливые платочки, но были и яркие шляпки, хотя в незначительном количестве. В мужской половине преобладали картузы; котелков было совсем немного.

Большинство ожидавших о.Иоанна ходило вдоль улицы, так что улица стала напоминать собою место общественных развлечений.

Около девяти часов вечера разнесся слух, что о.Иоанн в этот день совсем не вернется в Кронштадт. Другие говорили, что он вернется к полуночи. Толпа стала редеть. Отец Варфоломей тоже ушел на квартиру, но я твердо решил ждать, хотя бы до полуночи.

Ночь была светлая, белая, по местному названию, напоминавшая ранние сумерки или время пред восходом солнца. Движение на улицах стало сокращаться и группа ожидавших о.Иоанна растянулась теперь длинною лентой, один конец которой небольшим клубком упирал в открытые ворота его квартиры, а другой терялся вдали по направлению к пароходной пристани. Часов около одиннадцати послышался в конце живой линии человеческих фигур какой-то неопределенный шум. Шум этот быстро рос и приближался. Наконец стал слышен отчетливый крик: «Едет, едет». Лента колыхалась, свертывалась, запутывалась в большие клубки, снова распрямлялась. Когда все вокруг меня пришло в беспорядочное движение и послышались возгласы: «Батюшка!.. Кормилец наш!.. Вот он!..» – я был уже за воротами, на большом дворе церковного дома. В здании было несколько ходов. У одного из них, налево, стояла группа человек в десять. Нетрудно было догадаться, что через этот именно ход должен был пройти о.Иоанн, и я направился в эту сторону. Шум около дома на улице между тем как-то сразу оборвался. Сзади себя я услышал стук колес быстро движущего экипажа. Я остановился. Ворота были уже на запоре, однако во дворе собралось много народу. Все бросились к пролетке-одноколке, в которой сидел о.Иоанн, поддерживаемый своим домашним секретарем. Он издали раскланялся со мною и что-то говорил при этом, но что именно, я не мог разобрать. Когда он вышел из пролетки, мы поцеловались и я сказал, что прошу его уделить мне пять минут для беседы.

– Только пять минут, – ответил о.Иоанн, – потому что в эти часы я никогда не принимаю.

Я пошел за ним в толпе. Когда о.Иоанн подымался по ступенькам крылечка в свою квартиру, у него стали просить благословения ожидавшие его здесь учащиеся.

– Экзамен у меня завтра. Батюшка, благословите! – говорил гимназист.

– Благословите и меня, у меня тоже экзамен, – говорила девочка в форменном платье.

– И меня благословите! И меня, – слышалось со всех сторон. Отец Иоанн что-то говорил детям, но что я тоже не мог разобрать. Видно было, что у него были отношения к ним самые сердечные, а мальчика-гимназиста он о чем-то расспрашивал.

Квартира о.Иоанна помещалась во втором этаже.

Первая комната, в которую я вступил, была кухня. Из нее дверь вела в столовую – небольшую комнату с обеденным столом посредине, с большими киотами с иконами и зажженными лампадами в двух углах. По стенам стояли стулья различной формы без всякой выдержки не только в стиле, но даже и в цвете. Тут же стоял крашеный шкап для одежды. Стол был покрыт белою скатертью. Из столовой еще две двери вели в две соседние комнаты, но внутренность этих комнат мне была не видна. В общем обстановка напоминала помещение небогатого сельского священника: все было просто, без каких бы то ни было претензий на комфорт, но в то же время здесь веяло теплом и уютностью.

Когда я вошел в столовую, о.Иоанн был в соседней комнате. Он вскоре оттуда вышел и предложил мне сесть. Он снял с себя на ходу свои регалии и рясу и остался в шелковом небесного цвета подряснике. Рясу он сам же повесил в шкап.

Светлый подрясник вполне отвечал вообще его светлому виду. Предо мною был человек среднего роста, довольно хорошо сложенный и очень цветущий на вид, с белым чистым лицом и ярким румянцем на щеках, которому никак нельзя было дать его семидесяти лет. Волосы на голове были не густые, короткие и с сильною проседью. Бровей у него почти не было. Небольшие голубые глаза смотрели сосредоточенно и живо. От глаз шли к вискам лучеобразные морщины. В общем, у него было большое сходство с известными его портретами. Двигался о.Иоанн быстро, но его ноги, видимо, тяжелели. Слышал он туговато. В движениях рук особенно сказывалась порывистость, но голос его по-прежнему был тверд, звучен, моложав.