Отец Иоанн (Крестьянкин)

Как «поднять» огромный полумертвый храм в одиночестве, без средств и помощников, под пристальным недоброжелательным надзором?.. Но глаза боятся, а руки делают. Начал батюшка с того, что обустроил в храме второй придел. Небольшой иконостасик разработал и сделал самостоятельно. Появилась и затянутая ситцем рама для алтарной преграды. А потом в село добрался верный помощник — Алексей Степанович Козин, мастер на все руки, прошедший с батюшкой и через Троицу, и через декабрьское нападение бандитов в Летове. Москвича в Козине заподозрить никто бы не смог — так, обычный деревенский мужичок в ватнике. В руках у Алексея Степановича всё горело, он и столярничал, и слесарничал, и плотничал, и за выходные успевал сделать столько, на что у другого ушла бы неделя, а то и две. И вот уже в умиравшем храме-гиганте появились царские врата и боковые алтарные двери (они простояли до 2014-го, когда были поновлены). На стенах в специальных нишах были написаны цитаты из Священного Писания. Местные понесли сбереженные во время вой- ны иконы. И даже нервная женщина-регент, которая при каждом удобном случае напоминала о том, что она «семь раз резаная», то есть прошла через семь операций, искренне старалась сдерживать себя и выполнять послушание… Активность нового священника вызвала в жителях Борца искренние уважение и симпатию. Несмотря на то что в округе были и другие церкви, в Сараевском районе быстро появилась негласная традиция — крестить детей в Борце, у о. Иоанна.

У борецких прихожан родилась добрая шутка о скором на ногу священнике: «У нас храм пятиглавый и батюшка пятиглавый». На что о. Иоанн со свойственным ему самокритичным юмором отвечал:

— У вас храм пятиглавый, а батюшка — безглавый.

Тайно потекли в Борец и паломники из других мест — Троицы, Летова, Рязани, Москвы, Ленинграда. Везли кто что мог: богослужебные книги из давно разрушенных храмов, ткани, свечи… Что мог, привозил и сам батюшка из поездок в Москву (до ближайшей станции он добирался в кабине трактора, тянувшего по непролазной грязи цистерну с местными карпами). Жизнь понемногу налаживалась. К одному только не мог привыкнуть о. Иоанн — к обычаю местных охотников стрелять в воздух из ружей на Пасху. Палили прямо во время крестного хода, заглушая пение «Воскресение Твое, Христе Спасе…», зачем, почему — неизвестно.

Самыми тяжелыми в Борце оказались зимы. Первая, 1962/63 года, еще туда-сюда, а вот вторая, с 1963 на 1964-й, выдалась лютой. Морозы заворачивали под тридцать градусов, и огромный, насквозь пронизанный сквозняками храм настывал так, что руки священника прилипали к Чаше с замерзшей водой, а на голове появлялись фурункулы. Не помогали одолеть мороз и огромные кирпичные печи, к которым жались во время службы прихожане (печи эти разобрали только в 2006-м, когда в храме было проведено газовое отопление). Лютый холод царил и дома, стены комнатенки были покрыты инеем. В таких условиях снова начало расшатываться здоровье — напоминало о себе сердце. «Гонца» с лекарствами, приехавшего из Москвы, местные власти быстро приметили и приказали убраться в течение суток. Невольно вспоминались лагерные времена десятилетней давности. Как признавался потом о. Иоанн, «третью зиму служения в Борце я бы не выдержал».

Но третьей зимы не случилось. Ранним летом 1964-го пришел неожиданный новый перевод — в село Некрасовку. На сей раз инициаторами назначения о. Иоанна на этот приход оказались местные жители — они были наслышаны о чудесном батюшке и слезно просили епископа перевести его к ним. Уполномоченный был против, и владыка уламывал его целых три месяца. Всё это время службы в Некрасовке не проводились.

Если Борец был отдаленным краем Рязанщины, то Некрасовка — настоящим «медвежьим углом»: это самый восток области, на стыке с Горьковской и Мордовией. Поблизости не было даже некрупных городов, самый значительный населенный пункт в округе — четырехтысячный поселок городского типа Ермишь, районный центр. Добраться до Некрасовки можно было либо попуткой (шесть часов езды по ухабам в кузове грузовика), либо самолетом — из Рязани в Ермишь раз в день, и то в хорошую погоду, летал десятиместный «кукурузник» Ан-2. Дорога эта занимала час и запоминалась всем, кто ее одолел, неимоверной болтанкой, от которой потом долго нужно было приходить в себя. А там еще восемь километров по полям и оврагам, — повезет, так лошадьми, а нет, так пешком, — прежде чем появлялись крыши Некрасовки, маленького, окруженного лесами и болотами сельца. Но это опять-таки только в хорошую погоду, а в весеннюю и осеннюю распутицу и сильные снегопады Некрасовка была полностью отрезана от остального мира. Да и сейчас добраться туда из облцентра можно только кружным путем, через всю Рязанскую область. От Рязани на восток, к Касимову, потом на юг, к Сасову, и снова на север, в Ермишь — в общей сложности шесть с половиной часов. Расстояние можно было бы срезать, но мешают сильно петляющая Ока с многочисленными притоками и густолесистая местность, в которой до сих пор почти нет проезжих дорог.