Отец и сын

– Помогаю. Не отказуюсь…

– На всякий случай, что ли?

– Можно сказать и так.

– Э, брат… А ведь на две стороны голову прекладывать – точно не убережешься.

– Да? Ну, значит, судьба моя такая…

– А чем же тебе Алексей не мил?

– А вот и не мил… Другой нужен. А другого нету… – Это Веселовский свое, свое, гнет.

– Другого – не будет! – Это Кикин распалясь почти закричал.

– Почему же не будет? У государя, вот, внук родился. И сын – от чухонки. Выбирай, не ленись, любого.

– Э нет, они – не любые они – Петровой крови. Да и государь теперь их из- под свого крылышка не выпустит. Сам станет пествовать.

– Сам не станет. У него государских дел пропасть. Да и урина не отпустит. Другие найдутся.

– И что же, на царство, что ли, оба сгодятся – и сын и внук?

– Запас карман не тяготит. Обжегся на молоке – на воду теперь дуть станет. Отдал Петр Алексея на детство Евдокии-матери – вона что вышло! – Это Веселовский.

– А что вышло… Из него, если хочешь знать, хороший человек вышел… Умный, добрый; и старине привержен нимало…

– Умный и добрый, говоришь?.. Не знаю пока. Я у него в знакомцах близких не числюсь. Поживем – увидим!

21

Фридрих Шенборн все сидел против Абрама Веселовского, молчал и улыбался. Ждал. Московскому резиденту нужно было начинать. Он даже, как мы знаем, сказал уже: «Я готов». Но на самом деле он не был еще готов. Первой фразы у Веселовского не было. То есть, она, конечно, была еще вчера. Но, как понял уже Абрам Павлович с того момента, как он какие-то минуты назад увидел в секретной комнате Хофбурга вице канцлера, та фраза уже никуда не годилась. Нужна была другая. А другой не былою. И поэтому Веселовский молчал. Получалось довольно глупо. Но Бог все-таки пришел резиденту на помощь – в лице вице канцлера Шенборна, который прекращая неловкость момента, любезно спросил:

– Как здоровье Его Царского Величества?

– Я нахожу ныне моего Государя немного уставшим; но он, как всегда, очень деятелен – вопреки усталости. – почтительно ответил Веселовский.

– Мы все здесь восхищены безмерно Его Величеством. А мой император – просто в восторге от него. О Полтаве Карл вспоминает чуть ли не каждый день…

– Скажите, граф, – осторожно спросил Веселовский. – А о реке Прут император ваш Карл не вспоминает?

– Да, Прут… – помрочнел сразу вице-канцлер. – Турки показали зубы. – Конечно, если бы фортуна вам на Пруте улыбнулась, все было бы совсем иначе и русско-австрийский наступательный союз против султана давно был бы уже фактом и начал приносить свои прекрасные плоды…

Веселовский хорошо знал иезуитскую манеру соседних иноземцев – смаковать уже невозможное. Она ему очень не нравилась, но в данном случае он решился ее поддержать; подумал, что, может быть, как-нибудь удастся подкрасться к главному. И точно – удалось.

Когда он сказал, что возможность такого союза не исчезла еще совершенно, то заметил, что брови вице-канцлера поползли вверх.

И Веселовский пояснил:

– Ну… Султана и Оттоманскую Порту деть ведь ни куда не возможно… они останутся на месте.

– Вы правы… И политику свою, столь неприятную для наших государей он не изменит. По крайней мере сегодня. – Это сказал Шенборн. Он улыбался тонко. Покамест оба только прощупывали друг друга. Так можно было говорить сколько угодно.

– Да… – Теперь уже тонко улыбался Веселовский. – Или пока в Париже не устанут султана поддерживать…

– Да, да, да, ох уж эти французы… – вздохнул Шенборн. – Кстати… Кстати… – Голос вице-канцлера стал вкрадчивым: – У нас есть сведения, что царь ныне не прочь сделать визит во Францию… Как Вы думаете, господин Веселовский, это – похоже на правду?

– Я ничего об этом не знаю. – соврал Абрам Павлович немедленно, изо всех сил показывая на лице растерянность. На самом деле он даже обрадовался. Случай помогал усилить австрийское неудовольствие против Московского Государя.

– Может, это только ложные слухи? – как бы в раздумье ответил Веселовский.

– О, нет! – живо возразил Шенборн. – Сведения эти получены от надежных людей и не один раз проверены.

– Но зачем, зачем ему ехать в Париж?

– А Вы – не знаете?

– Бог свидетель – не знаю…

– По нашим сведениям французы предлагают посредничество в переговорах Петра со шведами.

– Но ведь переговоров нет.

– Нет. – согласился Шенборн. – Пока нет. Но царь не может не хотеть мира, как мне думается…

– Это значит… Это значит… – Веселовский старательно изображал размышление. – Это значит, что император будет один противостоять султану. После Прута царь воевать с турками не будет.

– Да… – Теперь наступила очередь неподдельных и нелегких раздумий вслух Шенборна. Он явно был встревожен…

– Ведь ни Париж, ни Лондон не откажутся поддержать султана под руки, если султану снова захочется пощекотать Империю…

– За английское золото. – подсказал живо Веселовский.

– Да, да, да.

И тут Абрама Павловича словно кольнуло что-то: «Вот оно!» – И он сказал тихо:

– Отец не станет с султаном воевать. А сын – стал бы.

– Ну почему отец не станет – это мне понятно. Вашему царю при одном только слове «Станилешты» сразу плохо становится. А вот почему стал бы воевать сын?

– Очень набожен.

– Фанатик?