Отец и сын

Автор допускает, что именно после шлакенбергского свидания Алексей решает жениться на Софии Шарлотте и просит у отца позволения на брак. Поскольку все давно решил отец, позволение на брак, разумеется, дается. Но почему такой большой промежуток времени прошел от Шлакенверта до отцовского позволения – почти полгода? Ведь даже Алексею Петровичу, который был информирован значительно скуднее Шарлотты – и то с самого начала было совершенно ясно, что отцовскую волю надобно не обсуждать, а исполнять.

У нас имеется на этот счет версия, очень похожая на то, чтобы быть правдой.

Вот она.

«Виновник» паузы – царевич. А пауза нужна была ему для того, чтобы известить о перспективе своей женитьбы друзей в Москве. Вот, что он пишет Якову Игнатьеву после «свидания в Шлакенверте»:

Я «вышеназванную княжну (т.е. описанную мною же теперь уже якобы с чужих слов и скорее всего без упоминания о том, что она рябая, ибо как мы показали выше, царевич вообще до свидания о рябости ее не знал; порок невесты от жениха скрывали – Ю.В.) уже видел, и мне показалось, что она человек добрый и лучше мне здесь не сыскать».

Что эти слова значат?

Только одно, что Алексей согласен.

Но ведь он и не мог быть несогласен. У него не было ни выбора, ни выхода.

17

Действительно, до чего же медленно развивалось действие! Ведь только более чем полгода спустя Алексей получает, наконец, от отца указания – ехать в Вонфельбюттель знакомиться с родителями невесты.

Это был в полном смысле слова нешуточный шаг – тогда, в восемнадцатом веке. Для того, чтобы его сделать, нужно было много всего. Нужны были деньги. Нужен был дорогой портной. Нужны были опять деньги – чтобы купить хороших лошадей и приличную карету, в которой было бы наследнику русского престола разъезжать по Европе не стыдно.

Деньги по повелению отца сыну были доставлены. Хороший портной тоже был найден и ему хорошо заплачено. В Лейпциге была куплена и пара отличных рысистых мадьярских серых в яблоко лошадей, при одном только взгляде на которых, у Алексея сладко заныло сердце от восторга, ибо в лошадях он понимал. И карета куплена была в том же Лейпциге – небольшая на крепких больших колесах, обитая изнутри красивой темно-красной кожей.

В новом дорогом одеянии, в новой дорогой карете, на этой превосходной паре тянувшей указанную карету легко, словно она была невесомой, – нет, честное слово, т а к появиться в глубине Европы никому не было бы стыдно!

Хотя операция эта – августейший брак – готовилась как дело, безусловно, тайное, но в кругу тех, кто об этой тайне были вполне осведомлены – не скупились на шутки по поводу молодого московского медведя, который на виду у всех оказался без шерсти и когтей и вполне сносно говорил по-немецки.

18

В Вольфенбюттель въехали второго мая.

Алексей волнуется. Понятное дело, почему: едет в дом невесты. Это – вполне понятно. Но у него есть и еще поводы для волнений. Совсем недавно он получил известие, что 25 февраля сего, тысяча семьсот десятого года в московском Успенском Соборе объявлено было о начале новой войны против султана. Но хотя это известие взволновало Алексея, но было, отчего ему волноваться и более того. Шестого марта отец венчался с этой Мартой-прачкой. Теперь она именовалась Екатериною Алексеевной, но это ничего не меняло: прачка оставалась прачкою, хотя и стала женой отца.

И в связи с этою женитьбою Алексея обуревало еще более значительное волнение: оттого, что у отца в новом браке могут быть еще дети, а, значит, может быть, и мальчик. А коли так, то батюшка его, Алексея, вполне может и отставить. Отставить. И тогда – прощайте, все надежды на престол. Так что было, отчего волноваться Алексею. Было, было отчего!

Волноваться можно было. Волноваться никто не запрещал. Но надо было и дело делать. Надо было ехать в Вонфельбюттель; надо было показаться там наилучшим образом. Барон об этом все уши прожужжал уже.

Но ведь Алексей сам все понимает. Не маленький. Двадцать лет прожил. Надо, надо показаться наилучшим образом. Здесь все имеет значение: и камзол, и парик, и манеры, и карета, и лошади… и много чего еще. Даже умение красиво есть. Алексей, как мог, все эти хитрости иноземного происхождения превзошел. И теперь, вот, едет на экзамен, на нелегкое испытание в Вонфельбюттель. Да… Как-то его там встретят?..

19

Встречали его великолепно.