Отец и сын

Они заметно различались по возрасту. Если Александру Гавриловичу Головкину было около двадцати – почти что ровесник царевичу – то князь Юрий Юрьевич Трубецкой был вполне зрелым мужчиной и в 1710 году имел более сорока лет отроду. По чину по старому, или, по старине, как тогда говорили, – он был комнатный царский стольник. И образован весьма. И не раз исполнял царские поручения.

Десять лет тому назад, когда Петр только еще думал начать войну против Карлуса свейского, расторопный Юрий Юрьевич Трубецкой был послан с особой миссией в Берлин. Миссия его состояла в том, чтобы попытаться уговорить курфюрста, но пока еще не короля, а только герцога Прусского – Фридриха-Вильгельма выступить в союзе с Петром против Карла XII. Сделать это Трубецкому не удалось. Курфюрст струсил. Но милости царской по этой причине Юрий Юрьевич не лишился. И вот – десять лет спустя заполучил новую ответственную от Петра задачу: сопровождать наследника московского престола Алексея Петровича в саксонский город Дрезден ума набираться.

Что касается Александра Гавриловича Головкина, то он, хотя и сын канцлера, но в то время никакой заметной роли не играл, а был просто помощником Трубецкого. Но уже через несколько лет он стал врагом царевичу, поскольку имел отношения к составлению брачного контракта Алексея Петровича и Софии Шарлотты. Но это – позже. А пока о нем особенно много говорить не придется. Так, разве только по мелочам каким.

6

В тот год осень в Саксонии была поздняя. В сентябре царило еще прекрасное немецкое лето. То есть было вполне тепло, деревья стояли без признаков желтизны, рынки в городах и городках были полны плодами полей, садов и огородов, а каждый саксонец в эту пору уверен, что жизнь хороша и даже очень.

В это-то время и въехали в Дрезден – прочная, просторная, хотя и немецкая, уже немодная карета четверней и еще две коляски попроще. В них и появились прибывшие из далекой Московии более десятка людей с кучерами – царевич Алексей Петрович, его спутники и слуги.

Первую неделю приезжие русские прожили в гостинице «У Якоба» на Ратушной площади. А спустя неделю наняли небольшой двухэтажный домик буквально в шаге от университета. Причем, уже через день после приезда царевич должен был явиться на занятия.

7

Порядок дня для царевича в Дрездене был установлен такой. В семь часов утра его поднимали. Алексей, вообще говоря, поспать любил, и получал от этого немалое для себя удовольствие. Поэтому, когда его все-таки будили в семь, он, еще толком не проснувшись, начинал хныкать, упираться, ругаться, не стесняясь совершенно словами и прочее. Быстро привыкнув к такому началу дня, Трубецкой и Головин были непреклонны. И поэтому в восемь утра Алексей был всегда уже умыт, одет, и садился за стол завтракать.

За завтраком наследник русского престола энергично требовал пива. При этом он снова громко ругался, топал ногами, размахивал руками, норовя задеть кулаком Александра Головкина, поскольку Ю.Ю.Трубецкого побаивался. Он также почти каждый день грозился отписать отцу «как его морят здесь голодом» (к слову сказать, не написал ни разу), но князь и граф не уступали ни на йоту, и за завтраком Алешенька не получал спиртного ни капли, как не старался.

В девять часов утра царевич Алексей Петрович вступал, наконец, под своды главного Саксонского храма науки. Его сопровождал при этом Головкин. Оба прилежно пребывали под упомянутыми сводами иногда и до пятого часу пополудни. При этом царевич чувствовал за своей спиной постоянное дыхание своего стражника, так что, хотя и очень хотел – ничего из заведенного порядка изменить не мог. Приходилось и отсиживать, и выслушивать, и даже записывать положенное.

Способности к учению у Алексея Петровича были. Как мы понимаем сегодня – выше среднего уровня, хотя и без особого блеска; но энтузиазм в учении отсутствовал начисто. То есть можно сказать так: если можно было бы не учиться, царевич не учился бы. Но не учиться было нельзя. Оба титулованных царевичевых соглядатая эту черточку в отношении наследника к учебе заметили очень скоро. Заметили и пришли к общему мнению, что Алешенька научится всему, что надо без особого напряжения, но…

Но следить за ним надобно во всякое время, – и очень внимательно. Практика показывала – достаточно проморгать даже полчаса, он и на полчаса отвяжется. Как-то проморгали – и царевич уже в пивную – нырь! И кружечку, а то и две точно навернул. А пивных погребков в Дрездене и тогда было великое множество. А не будь рядом пива – так он с успехом мог и стаканчик прозрачного мозельского винца глотнуть. Очень даже. Этого добра в городе тоже было в изобилии.

8

Информация из Дрездена к царю-батюшке Петру Алексеевичу отправлялась регулярная и… правдивая. Царевич это знал, и горькая досада от бессилия что-либо изменить сполна выплескивалась на сожителей.

– Что, кляузу готовишь? – раздраженно спрашивал Алексей вечерами, иногда уже из постели, Юрия Юрьевича, заметив, что тот вот-вот сядет за стол с бумагами, пером и чернилами. – Донос батюшке строчить станешь? – И продолжал сварливо: