Отчий дом

Вечером гатчинцы устроили в честь своего бывшего однокашника торжественный обед. Против ожидания, приехал начальник воздухоплавательной школы генерал Кованько и другие генералы. Офицеры поднялись со своих мест.

— Садитесь, господа, — проговорил Кованько, ища кого-то глазами. Увидав Нестерова, он шагнул к нему, обнял и расцеловал.

— Молодец, Нестеров! Я не обманулся в тебе, когда впервые беседовал с тобой несколько лет назад. Помнишь, я говорил тебе: «Полетай, узнаешь, как пахнут тучи, повоюй с ветром!» Не испугали тебя ни тучи, ни ветер. Поздравляю тебя с замечательным перелетом!.. Господа! Я провозглашаю «ура» в честь того, что этот геройский перелет совершен русским человеком!

— Ура-а!.. — оглушительно пронеслось по столовой.

После генерала Кованько выступил подполковник Ульянин:

— Мне всегда нравилась в Нестерове редкая скромность. Миллионы рук восторженно аплодировали французу Пегу. А в это время русский летчик штабс-капитан Нестеров перелетел из Киева в столицу за световой день. Ему не делали ни встреч, ни оваций. Вспомните недавний перелет Бриндежона де Мулинэ из Парижа в Россию. Боже мой, сколько тогда писали, сколько шумели! Попробуйте сыскать среди авиаторов второго, который, подобно капитану Нестерову, отказался бы от торжества встречи!..

В столовой появился немолодой господин среднего роста, с бледным одутловатым лицом и внимательными глазами, в которых все время стояло выражение невысказанного восторга.

— Куприн!

— Писатель… — прошелестел по столам шепот.

Петр Николаевич с живым интересом посмотрел на писателя, который полюбился ему повестью «Поединок» и великолепными рассказами.

Куприн слушал речи и не спускал с Нестерова зоркого и восхищенного взгляда. Наконец Куприн не выдержал, подошел к Петру Николаевичу и крепко пожал ему руку. В столовой стало неожиданно тихо.

— Вы как одинокий и гордый парус в безбрежном и бурном океане русского неба. Вы ищете бури и в схватках с нею выходите победителем.

Петр Николаевич встал. Багровая краска смущения залила его лицо.

— Благодарю вас, господин Куприн, за красивое сравнение и добрые слова. Но я не хочу быть одиноким парусом. Пусть в русском небе будет много смелых парусов!

Кругом бурно захлопали в ладоши. Куприн широко улыбался и одобрительно рукоплескал…

Потом говорил поручик Стоякин. Петр Николаевич удивился изменению, происшедшему в его внешности. Прошло два с половиною года после отъезда Нестерова из школы, а у Стоякина уже поседели виски, лицо, изжелта-бледное, сильно исхудало.

«Трудно ему, видать, со своей Вероникой управляться! — подумал Петр Николаевич. — И вино губит его…»

— Я вспоминаю, как смеялись над Нестеровым здесь, в школе, и над его мечтой, дикой, как нам казалось, о «мертвой петле». Прошел год и «полупризнанный герой» стал признанным героем «мертвой петли»!.. Таков и его нынешний перелет. Он перегнал всех нас, учителей его, и один бог знает, что еще совершит Нестеров на поприще авиатора!.. Будем гордиться им и учиться у него, он доказал, что достоин быть учителем всех русских авиаторов!

— Нестеров! — закричали офицеры, сидевшие у дальних столов:

— Пусть скажет Нестеров!

Петр Николаевич смешался. Он не любил восхвалений, но теплота приема и главное — единодушная поддержка его дела летчиками и даже генералом Кованько волновали его несказанно.

— Ваше превосходительство! Господа офицеры! — сказал он. — Я не буду говорить о том, как я тронут вашим вниманием и добрыми пожеланиями. Прошу верить, что я благодарен всем вам от всей души.

Мое горячее желание, — чтобы такой перелет, как мой, каждый из вас мог бы совершить не хуже меня.

Но я хочу воспользоваться случаем и вернуться к вопросу о «мертвой петле». Ведь для нас, военных летчиков, петли все еще под запретом. Я считаю, что «мертвая петля» должна быть обязательно включена в программу обучения военных летчиков! В будущей войне «мертвые петли» сыграют громадную роль. Борьба в воздухе будет напоминать нападение ястребов на ворон. И разве найдутся среди вас такие, которые захотят оказаться в положении ворон!..

У задних столов — там сидели ученики-летчики — вспыхнули дружные хлопки.

— Да! Не курицами и мирными голубями, а ястребами должны мы быть, защищая Отчизну! — воскликнул Петр Николаевич. Он с задором вновь рожденной мысли поглядел на присутствующих.

— Помянете мое слово: как только начнется война, начнутся и бои в воздухе. Нужно предусмотреть, чтобы у летчиков было с собою оружие. А пока его нет, что вы скажете о том, чтобы рискнуть толкнуть вражеский аэроплан колесами своего шасси?

Офицеры громко засмеялись, принимая его слова за шутку.

— Я серьезно об этом думаю, господа! — продолжал он. — Смелыми эволюциями аэроплана принудить врага к приземлению в расположении наших войск, а если враг не покорится — таранить его в небе! Разумеется, такое дело по плечу лишь искусным и отважным. Но я думаю, на Руси в таких молодцах недостатка не будет!

— Браво, Нестеров! — сипловатым голосом воскликнул генерал Кованько, подымая руку с бокалом. — Люблю русское удальство! Выпьем, господа, за капитана Нестерова!