От Лукова с любовью

– Ты принес мне цветы? – спросила я.

Он покачал головой, кладя их на стол рядом со мной:

– Нет, они от Карины.

Я улыбнулась при мысли о том, что подруга посылает мне цветы. Надо будет послать ей потом эмэмэс и поблагодарить.

– Я действительно кое-что приобрел для тебя, и еще один человек что-то посылает тебе.

Я лишь прищурилась:

– Кто?

Иван улыбнулся:

– Патти.

– Кто это, Патти?

Улыбка на его губах угасла:

– Девочка-подросток из КЛ, за которую ты заступилась. Та, которая очень похожа на тебя и очень общительна.

– Ой. – Она. Я не заметила, что мы похожи. – Она что-то прислала мне? – Почему?

– Открытку.

Фу.

– Она не обязана была делать это.

– Нет, не обязана, но она нашла меня за день до нашего отъезда и умоляла передать тебе ее, – сказал он. – Но я тоже кое-что купил для тебя. Это не души тех, кто когда-либо бесил тебя, но…

Это заставило меня умолкнуть. Всего на секунду.

– Я собирался подарить тебе это потом, но думаю, что должен сделать это сейчас.

Сжав губы, я медленно произнесла:

– Что это? – Тогда он повернулся к своему огромному чемодану и зарылся одной рукой в большом кармане, который был снаружи.

– Я подумал, время, когда ты думала, что я мог случайно убить тебя, ушло в прошлое.

– Не думаю, что мы когда-нибудь забудем об этом.

Иван, стоя спиной ко мне, засмеялся:

– Мой план состоит в том, чтобы убить тебя после чемпионата мира. Пойми это правильно.

– Тогда я запишу это в своем календаре. Благодарю за предупреждение.

Иван покачал головой, вытаскивая из кармана руку, держащую что-то, завернутое в бумажный носовой платок, и что-то еще – в белом конверте.

– Мне кажется, что я сейчас увижу скорпиона, но не думаю, что ты, желая убить меня, стал бы подвергать опасности собственную жизнь.

– Замолчи, я положу открытку сюда, чтобы ты позже прочитала ее, – снова беззаботно забормотал он, поворачиваясь ко мне лицом. – Покажи свою руку.

Я протянула правую руку, но он аккуратно опустил ее вниз. Тогда я подняла другую руку. Я увидела, как он положил на стол то, что было завернуто в бумажном носовом платке, и взял меня за запястье своими большими ладонями. Когда он сдвинул рукав моего костюма примерно на семь сантиметров вверх по предплечью, показался браслет, который я всегда носила. Тем утром я, как обычно, затянула кожаные ремешки так, чтобы можно было надеть его под костюм.

Я не придавала жестам Ивана большого значения до тех пор, пока его большой палец на коснулся тонкой металлической пластинки, закрепленной на кожаных ремешках, которые мне приходилось заменять раз в год с тех пор, как я упросила купить мне этот браслет на ярмарке, когда мне было двенадцать лет. На пластине было выгравировано: Джесмин. От твоей лучшей подруги Джесмин. Мама закатила глаза, когда я расплачивалась за него. Я показала ей документальный фильм о другой фигуристке, которой я восхищалась и которая носила такой же браслет. Она была удивительной для своего времени и никогда не обращала никакого внимания на то, что думают о ней другие. Я думала, что она была дрянью, но главным образом потому, что она сама считала себя дрянью.

Это всегда служило мне напоминанием о том, что я должна верить в себя.

И с тех пор я с гордостью носила эту штуковину.

Длинные, изящные пальцы Ивана коснулись ремешков, которые я только что затянула, и он начал развязывать крохотный узелок. Я хотела спросить его, какого черта он делает и почему он его развязывает, но… я доверяла ему. Поэтому я молчала, пока он снимал его и клал на стол рядом с тем, что было завернуто в бумажный носовой платок.

Ладно.

Не опуская руки, он взял со стола эту вещицу и развернул платок, вынимая из него то, что выглядело почти так же, как мой браслет. Серебряная пластина на кожаном ремешке. За исключением того, что кожа была ярко-розового цвета.

– Я не хочу, чтобы ты нервничала сегодня вечером, – заговорил он, держа браслет в одной руке и не отрывая от меня глаз.

Я смотрела то на него, то на браслет в его руке.

– Я не нервничаю.

Он усмехнулся:

– Хорошо, ты не нервничаешь. Но я хочу, чтобы ты знала, что независимо от того, что произойдет сегодня или завтра, это неважно, Фрикаделька.

Это заставило меня резко вскинуть голову и посмотреть ему в глаза. О чем, твою мать, он говорил?

– Конечно, важно.

– Нет, неважно, – настаивал он. – Это просто соревнование. Выиграем мы или проиграем, это ничего не меняет.

Что, черт побери, он имел в виду?

Той рукой, в которой не было браслета, Иван взял мою руку и потер большим пальцем тыльную сторону моего запястья.

– Я не буду сходить с ума. Я не буду разочарован. Надеюсь, что ты тоже.

Я осторожно наблюдала за ним, но ничего не говорила.

Дернув подбородком, он прикрыл ресницами свои удивительные глаза, когда спросил:

– Ты будешь?

– Разочарована, если мы не выиграем?

Мне не понравилось, как он кивнул мне.

Но на долю секунды я задумалась над его словами. Буду ли я разочарована, если я облажаюсь или если он облажается, и все пойдет к черту, и в конечном итоге мы сегодня и завтра займем шестое место? Буду ли я взбешена, как раньше?