От Лукова с любовью

Проклятье, я представления не имела, что, твою мать, произошло и почему это произошло, но в тот момент я так сильно любила его, что мое сердце могло бы взорваться.

– Но Джесмин тоже способна на это. Она такая маленькая и изящная, что трудно представить себе, насколько она сильна. И она странным образом может рассвирепеть. Она – как маленький гремлин, лучше не окроплять ее водой, а то она взбесится, – продолжал Иван, тепло улыбаясь мне и окончательно входя в комнату в своем облегающем черном костюме. – Но тебе следовало бы это знать.

Пол минуту переводил взгляд с Ивана на меня, прежде чем отступить на шаг в сторону, подальше от меня.

– Я…

– Теперь она моя партнерша, Пол, и она и дальше будет моей партнершей. И знаешь что? Я, по правде сказать, не люблю делиться, поэтому тебе, возможно, лучше убраться отсюда, пока все, о чем я предупреждал тебя, не сбудется, – резко бросил Иван, вставая рядом со мной.

Иван не прикоснулся ко мне. Ему это было не нужно. Я знала, что он рядом, и он знал о том, что я знаю.

Таковы были наши отношения. Мы понимали друг друга. Мы знали, насколько мы доверяем друг другу и насколько мы преданы друг другу. И это значило больше любых пустых слов.

– Разве у тебя нет других дел? – спросил Иван, глядя на Пола с обманчивым безразличием.

Пол вздохнул, потом сделал шаг назад. Он бросил на меня долгий взгляд через плечо, который мог бы вызвать у меня чувство вины, если бы мне не захотелось убить его, прежде чем он направился к выходу. Он едва открыл дверь, когда наши с Иваном пальцы переплелись.

– Ты справилась с этим лучше, чем я ожидал, – сказал он, даже не понижая голоса, несмотря на то что Пол еще не вышел из комнаты.

Я быстро взглянула на него:

– Ты так думаешь?

Он кивнул с таким восторгом, что я чуть было не рассмеялась.

– Да. Мы с тренером Ли думали, что ты по меньшей мере шлепнешь его.

– Ты сказал мне не делать этого.

– Проклятье.

– Нет, я сказал тебе подождать до тех пор, пока все не закончится. Я не думал, что он действительно придет к тебе и попытается поговорить. Он совсем не знает тебя, верно? – Иван усмехнулся.

– Кретин. Держу пари, он не догадывался, что был в шаге от смерти. Я понял это по тому, каким тоном ты с ним разговаривала, а как только я увидел твое лицо, я искренне обеспокоился, не собираешься ли ты уподобиться Джону Уику[41], воспользовавшись расческой, которую я оставил на столе.

Я не смогла удержаться от хохота. Я не могла вспомнить, чтобы я когда-нибудь так смеялась перед соревнованиями. Никогда. Ни разу.

Дернув меня за руку, Иван заставил меня посмотреть на себя, пока я продолжала смеяться.

– Ты в порядке? – спросил он, прижимая наши сплетенные руки к своему бедру.

Я кивнула, а едва перестав смеяться и еще не согнав улыбки с лица, прищурилась и посмотрела на него:

– Ты правда звонил ему и сказал, чтобы он больше никогда не общался со мной?

В этом был весь Иван. Он никогда не говорил ерунды. Никогда. Думаю, он также был неспособен сконфузиться. Потому что он, ни секунды не колеблясь, ответил:

– Да.

– Почему?

Стоя у меня за спиной, он не пошевелился и не отпустил моей руки, когда произнес:

– Потому что Карина позвонила и рассказала о том, что произошло. Она спросила, не могу ли я как-то помочь. Не знаю ли я кого-нибудь, с кем ты могла бы кататься в паре.

У меня зазвенело в ушах, но я, сделав над собой усилие, спросила:

– Что произошло потом?

– Я сказал ей, что не знаю. Потом я позвонил ему и сказал, как он должен себя вести. Я был очень зол, – просто объяснил он.

Я почувствовала себя дурой, трогательной девчонкой, ждущей утешения, но этого было недостаточно для того, чтобы я остановилась.

– Ты злился из-за меня?

– Ты очень догадлива. Меня взбесила мысль о том, что ты расстраиваешься по пустякам. Ты заслуживала лучшего. – Он улыбнулся и крепче прижал наши руки к своему боку. – Если ты и должна была плакать из-за кого-то, то только из-за меня.

– Ты идиот.

– Я знаю.

Но потом Иван пошевелился. Он повернулся лицом ко мне, встав напротив меня, вынудив меня запрокинуть голову назад так, чтобы я могла смотреть ему в глаза. Медленно, не торопясь, он наклонил свой лоб к моему.

– Ты жалеешь о том, что случилось?

Я посмотрела прямо в эти светло-голубые глаза и сказала:

– Это самое лучшее, что могло случиться со мной.

– Со мной тоже, Джес.

И то… то, что, как я знала, было любовью, забурлило во мне, и я понимала, что это дурацкая идея. Я понимала, что мне нужно было молчать к чертовой матери. Но, когда я посмотрела в эти прекрасные глаза и взялась за руку, которая столько раз поддерживала меня, я напомнила себе о том, что я не принадлежу никому.

Даже самой себе.

– Ваня, – заговорила я, почему-то совсем не нервничая, хотя он стоял так близко ко мне, что я ощущала его дыхание на своих губах. – Я ничего не ждала от тебя, и я не хочу, чтобы это показалось мистикой, но я хочу, чтобы ты знал…

Его «замолчи» застало меня врасплох.

Я в упор посмотрела на него:

– Не затыкай мне рот. Я хочу тебе кое-что рассказать.

Внезапно он опустил наши руки, улыбнулся и отошел на шаг:

– У меня есть для тебя кое-что.