Острова пряностей

Уоллесу часто не везло с кораблями, будь они большими или маленькими. За восемь лет до молкуккской экспедиции он возвращался из Южной Америки на маленьком бриге «Хелен». Багаж Уоллеса состоял из коллекции, содержавшей сотни насекомых новых видов, и множества чучел птиц, добытых с огромным трудом во время путешествий по джунглям, а также около двадцати клеток с различными попугаями; кроме того, он вез с собой несколько редких обезьян и дикую лесную собаку. Он планировал доставить все это в Лондон, чтобы продать с помощью агента Сэмюела Стивенса и извлечь хоть какую-то выгоду из четырехлетних скитаний по бассейну Амазонки. К сожалению, на «Хелен» были загружены также 40 бочонков натурального летучего масла, известного как «копайский бальзам», который применяется для изготовления лаков. Это очень пожароопасное вещество, способное к самовозгоранию. Двадцать бочонков масла были упакованы по всем правилам и уложены в мокрый песок; но оставшиеся оказались с преступной небрежностью завернуты в рисовую солому и загружены глубоко в трюм.

Прошло три недели с тех пор, как корабль вышел в море. Однажды утром после завтрака капитан подошел к Уоллесу и невозмутимо произнес: «Мне кажется, на корабле пожар. Пойдемте, взгляните сами». Выйдя на палубу, Уоллес увидел струйки дыма, которые просачивались из-под досок передней палубы. Команда корабля, открыв люки, принялась выкидывать груз за борт, пытаясь ликвидировать источник огня. Однако пламя распространялось от бочонков с «копайским бальзамом», добраться до которых было невозможно из-за усиливавшегося дыма. К этому времени запах дыма чувствовался уже и в пассажирском салоне, где находился Уоллес, и спускаться вниз становилось опасно.

Капитан «Хелен» благоразумно решил, что пора готовиться к эвакуации. На корабле было две спасательных шлюпки — капитанский гиг и длинная лодка. Они были подготовлены и спущены за борт, но тут выяснилось, что лодки протекают. Течи срочно ликвидировали с помощью затычек, и моряки начали спасать личные вещи, взяв с собой столько груза, что лодки глубоко просели, и пришлось вычерпывать воду. Между тем несчастный Уоллес, не добравшись до своих драгоценных коллекций из-за удушающего дыма, взял только небольшой сундучок, в который положил зарисовки бразильских растений и рыб, часы и кошелек с несколькими соверенами. Это был весь его багаж, когда он стоял на палубе, ожидая распоряжений капитана.

Лодки тащились за кораблем на буксире, а команда по-прежнему пыталась бороться с огнем. Было слышно, как «копайский бальзам» пузырится и шипит под палубным настилом, а языки пламени уже вырывались наружу.

Капитан приказал всем покинуть судно, и Уоллес сполз по канату вниз, в лодку. «Будучи довольно слабым, я, спускаясь, ободрал всю кожу на ладонях. Лодка была до половины наполнена водой, и я принялся ее вычерпывать, преодолевая мучительную боль в руках».

Прошло уже три часа с начала пожара, но до конца дня команда, спасшаяся на лодках, могла наблюдать трагическое зрелище гибели «Хелен». Пламя взметнулось по снастям вверх, паруса загорелись, и вскоре мачты повалились за борт. Огонь продолжал пожирать корабль, металлические детали раскалились докрасна, палуба провалилась, и исчез бушприт.

Небольшое волнение в океане не представляло угрозы для шлюпок, и капитан решил держаться неподалеку от погибающей «Хелен», надеясь, что огромный столб дыма и пламени привлечет внимание проходящих кораблей. К следующему утру бриг прогорел до ватерлинии, перевернулся и затонул, а помощь так и не подоспела. На шлюпках подняли паруса и двинулись в путь.

Уоллес видел, как его драгоценная коллекция погибает в волнах. К счастью, он успел отослать из Бразилии часть образцов, денег от продажи которых хватило, чтобы покрыть экспедиционные расходы. Однако доход в 500 фунтов стерлингов был слабой компенсацией за тяжелый труд в течение четырех лет. Но, конечно, более тяжелым ударом стала гибель коллекции, образцы из которой он надеялся изучить в Англии с тем, чтобы, опубликовав результаты исследований, обрести репутацию серьезного ученого-натуралиста, а не просто собирателя. Коллекции содержали сотни неизвестных ранее видов. Теперь все было потеряно, наряду с заметками, описаниями и даже дневником. «Сами понимаете, — описывал Уоллес свои злоключения в письме другу, — мне пришлось проявить некое философское смирение, чтобы перенести этот удар со спокойствием и самообладанием».