Острова пряностей

Хадж Кадир с удовольствием продемонстрировал нам свои хозяйственные постройки. Дверь из гостиной открывалась прямо в длинный сарай с цементным полом, вдоль стен до середины высоты стояли клетки для птиц — каждая около 1,2 метра в высоту и метр в ширину. Всего клеток было около сорока, и хотя большинство из них пустовало, примерно десять штук были заполнены птицами, готовыми к отправке. Красные лори и какаду — десятки птиц были набиты в клетки так плотно, что едва могли пошевелиться. Дюжины блестящих черных глаз смотрели на нас сквозь редкие прутья решетки; стоял оглушительный шум — бесконечное кудахтанье, взвизгивание и перекрикивание пленных птиц, ссорящихся за каждый дюйм пространства. Последние двадцать лет, сказал Хадж Кадир, он торгует птицами в этом здании, и многие удивлялись, как он терпит этот нескончаемый шум.

По сравнению с несчастными заморышами, выставленными для продажи на овощном рынке, пленники Хадж Кадира были в сравнительно хорошем стоянии — они выглядели здоровыми и чистыми, их кормили специальным кормом, особым сортом мягкого маиса, который варили в большом котле три или четыре работника. В этом отношении он также оставался на высоте. Он объяснил, что, когда птиц везут с острова Хальмахера или островов, лежащих на севере, их кормят бананами. Он следит за тем, чтобы переход на новую диету — вареный маис — происходил постепенно, потому что, когда птицы попадают к оптовым торговцам на Яве, их не ждет уже ничего, кроме маиса. Затем большинство птиц отправляется в Сингапур, откуда пестрые попугаи попадают на острова Тихого океана, а большая часть какаду оседает в Соединенных Штатах.

Хадж Кадир относился к своему бизнесу прагматически. Для него торговля птицами ничем не отличалась от других видов торговли — он мог точно так же экспортировать мешки с мускатными орехами или жестянки с кокосовым маслом. Экзотические птицы соседних островов были товаром, который производители (то есть птицеловы) приносили ему для перепродажи. За двадцать лет, на протяжении которых он занимался этим бизнесом, объем торговли существенно не уменьшился. Еще один оптовый торговец на Тернате вынужден был закрыть дело, когда из-за протестов со стороны групп защиты диких животных начал сдавать свои позиции европейский рынок экзотических птиц; но объем поставок в Соединенные Штаты оставался прежним, а торговля со станами тихоокеанского бассейна даже расширилась. Хадж Кадир сказал, что рассчитывает передать бизнес детям, и его жена, внушительного вида леди в желтом тюрбане — под цвет блузки — согласно закивала головой.

Хадж Кадир — современный представитель бизнеса, благодаря которому сто пятьдесят лет назад стала в принципе возможна экспедиционная работа Уоллеса. Торговля экзотическими птицами процветала уже тогда — и если Уоллес отсылал с Моллукских островов чучела и скелеты птиц в Лондон, получая от агента выручку, то теперь Хадж Кадир отправляет в дальние страны живых птиц. Оставляя себе по одному образцу для дальнейшего исследования, Уоллес старался поймать как можно больше птиц, которые его лондонский агент Сэмюел Стивенс мог продать коллекционерам в Европе. Чем лучше был образец и чем более редкой оказывалась птица, тем большую цену можно было назначить. Для Уоллеса и для торговцев, подобных Хадж Кадиру, богатое видовое разнообразие птиц Моллукского архипелага было ресурсом, который они использовали. Удивительно, учитывая огромное количество вывозимых птиц, что этот ресурс все еще не истощился полностью.