Острова пряностей

Приготовление пищи на палубе, прыгающей в разные стороны — дело непростое, даже после десяти недель жизни на борту. Очередная кастрюля и крышка от чайника были унесены порывом ветра, и на Буди этот шторм — самый серьезный за его краткую морскую карьеру — произвел сильное впечатление. Он свернулся клубочком под навесом из пальмовых листьев, пока Джо и Леонард готовили ужин из риса и консервированного мяса, самый простой, который нужно было съесть сразу же — иначе содержимое наших тарелок могло достаться рыбам. Время от времени особенно крутая волна выкатывалась из темноты и разливалась потоками по передней палубе. Сразу после этого струи воды обрушивались в передний трюм и просачивались вниз сквозь щели в палубе. Тогда вахтенным приходилось с помощью трюмной помпы откачивать воду, так как только легкость суденышка и точная регулировка парусов могли обеспечить безаварийное прохождение вдоль берегов Хальмахеры. А без маленького подвесного мотора, который позволял удерживать курс движения круто к ветру, нам и вовсе пришлось бы несладко. Во времена Альфреда Уоллеса, когда паруса делали из рогожи и они были далеки от совершенства, а для удержания на курсе приходилось обходиться только веслами, такие погодные условия привели бы к катастрофе — лодка наверняка разбилась бы о скалы.

Так что, когда на рассвете за пеленой дождя прямо по курсу стал постепенно вырисовываться серо-черный пик вулкана Гамалама, мы уже с ног валились от усталости и болтанки. У подножия вулкана, достигающего в высоту 1721 метра, с клубящимся над вершиной облаком и прорытыми в вулканическом пепле канавами вдоль склона, лежала пристань Тернате, и здесь в 9 утра 25 мая мы бросили якорь, намереваясь отыскать последнее звено в цепочке торговли птицами.

В поисках дома главного торговца птицами на Тернате мы свернули с главной дороги, ведущей через южные пригороды, и углубились в лабиринт маленьких боковых улочек и прижавшихся друг к другу домиков, череда которых тянулась до самого пляжа. Один крутой поворот следовал за другим, и наконец мы подошли к хорошенькому, чистенькому бунгало с верандой, отделанной кафельной плиткой. Домик был, как и все остальные, зажат между соседними, и нигде ни таблички, пояснявшей, что здесь расположена штаб-квартира торгового предприятия, хотя Хадж Муслим Кадир хорошо известен на центральном рынке Тернате среди мелких розничных торговцев, которые продавали попугаев, лори и какаду. Любой мог войти в большой ангар, расположенный в центре главного рынка, выбрать птицу из дюжины выставленных на продажу, заплатить скромную сумму и вынести купленную пленницу на таком же насесте, какой наш «пират»-птицелов из Лаби-Лаби использовал в джунглях острова Хальмахера для переноски подсадных птиц. Но что касается крупных сделок, все говорили, что мы должны идти к Хадж Кадиру — он занимается оптовой торговлей.

Хадж Муслим Кадир носил тяжелые очки с такими толстыми линзами, что его глаза казались неестественно большими. Также у него была манера нервно озираться по сторонам, что придавало его облику оттенок беззащитности. На визитке этого сухощавого человека пятидесяти с небольшим лет, уроженца Сулавеси, значилось, что он занимается поставками птиц не запрещенных к торговле видов. В его гостиной, служившей одновременно офисом, бросался в глаза висящий на стене, выпущенный международным обществом охраны дикой природы постер с изображением всех видов птиц, которых запрещено продавать или покупать в Индонезии.

Для человека с более циничным складом ума этот постер, кроме того, содержал ценную информацию о том, какие виды птиц могли бы принести наибольшую выгоду при торговле ими в обход закона. Однако Хадж Кадир без каких-либо колебаний заявил, что он принимает все меры к тому, чтобы через его фирму не совершались сделки по продаже птиц запрещенных видов. Он только что вернулся из длительной поездки в Амбон, где провел много времени, добиваясь продления официальной лицензии, которая позволяла ему отсылать с Тернате раз в три месяца тысячу белых попугаев. Это число, хотя Хадж Кадир, вероятно, не подозревал о том, было насмешкой над всей официальной статистикой. По международному соглашению, разрешенное к вывозу количество белых какаду составляло тысячу штук в год для всей Индонезии! А Хадж Кадир посылал столько птиц каждые три месяца из одного только города, имея на то официальное разрешение. Да никто и не считал, сколько в точности птиц отсылалось за один раз.

На самом деле Хадж Кадир — выдающийся пример добропорядочного торговца птицами. Он, во всяком случае, заботился о том, чтобы получать сертификаты для продажи и покупки попугаев, какаду и других видов. Большинство мелких торговцев, как и контрабандисты, не затрудняли себя приобретением разрешений. Как с грустью сказал один мелкий чиновник в отделе окружающей среды на Тернате, на каждую птицу, пойманную и проданную легально, приходится по тысяче птиц, проданных с нарушением закона.