Острова пряностей

На этой поляне мы провели два дня. Оказалось, что наш «пират» очень хорошо знает здешний лес. В небольшом ручье, который огибал поляну, он менее чем за час наловил к обеду изрядное количество речных раков — не меньше двух килограммов; он бродил среди больших камней, лежащих в русле, и время от времени наклонялся и резко выхватывал из воды добычу рукой, как цапля клювом. Позже к нему присоединился Трондур, и тут они наткнулись на небольшую серо-коричневую змею, ползущую к ручью; проводник сделал Трондуру знак остановиться, потому что змея была ядовитой, и они переждали, пока та проползла дальше. Оба дня, что мы пробыли здесь, вечерами в отдалении собиралась гроза. Мы слышали раскаты грома, но плотные кроны деревьев, почти полностью закрывающие небо, не позволяли понять, насколько близко к нам подобралась тучи. Наконец мы услышали шум дождя — это был довольно четкий стук, который подбирался все ближе и ближе, словно кто-то поливал кроны деревьев сверху из большого шланга. Сидя внизу, мы слышали, как тяжелые капли ударяют по листьям в вышине, но листва была такой плотной, что еще несколько минут внизу оставалось совершенно сухо. Когда наверху дождь уже прошел, листья, переполнившись влагой, стали сбрасывали свой груз на землю, и капли забарабанили вокруг нас. Это продолжалось в течение пяти или шести часов — вода, собравшаяся на верхних ветвях, постепенно стекала вниз; таким образом, пятиминутный ливень наверху превратился в затяжной — на полдня — дождик внизу; тропинки оставались мокрыми и грязными, от земли поднимался густой влажный дух.

В сумерках под кронами деревьев ночь наступает раньше, чем под открытым небом. В темноте и шорохе падающих капель мы прислушивались к ночной жизни джунглей. Иногда раздавался крик ночной птицы, но в основном мы слышали треск цикад и других насекомых; какой-то жучок в точности повторял писк дымовой сигнализации. Довольно часто раздавался громкий треск и хруст — в экваториальном лесу жизнь не замирала ни на миг. Здесь не было никакого сезонного ритма, и в то время как одни деревья с шумом сбрасывали старые засохшие ветви, их соседи отращивали новые побеги. Поэтому здешний лес — довольно беспокойное место; когда мы в рассветных сумерках отправились к деревьям, на которых собирались вымпеловые райские птицы, лесные обитатели не обращали никакого внимания на наше неуклюжее передвижение, на треск веточек под нашими ногами и шорох кустарника.

Вымпеловые райские птицы

Мы услышали возбужденное щебетанье вымпеловых райских птиц и их трели, напоминающие «вавк-вавк-вавк», еще за пятьсот метров. Птицы были так увлечены своим делом, а их состязание шло настолько интенсивно, что они напоминали стайку воробьев и не обращали внимания на наблюдателей. Деревья, служившие подмостками для этого представления, стояли на склоне холма; птицы облюбовали два определенных места. Некоторые предпочитали собираться высоко вверху, на ветвях двух самых высоких деревьев. Их было плохо видно с земли, так как они находились слишком высоко; большинство энергично перепархивало с ветки на ветку, хотя, как нам показалось, один или два самца, обладавших определенным приоритетом, оказывались в центре внимания чаще других.

Мы с гораздо большим интересом наблюдали за группой из приблизительно пятнадцати птиц, которые находились ближе к нам — они выбрали для своих брачных игр не такие высокие деревья, не более восьми метров в высоту. Хотя птицы были совсем близко, они не обращали на нас никакого внимания, так как были полностью поглощены состязанием за внимание своих избранниц. Самцы — размером приблизительно с большого черного дрозда — оживленно перепрыгивали с ветки на ветку; казалось, у них имеется определенный маршрут передвижения, и каждый то и дело возвращался на определенное место на одной из ветвей — там он мог надежно ухватиться когтями за ветку, раскинуть крылья и показать себя во всей красе, желательно при этом — расположившись напротив другой ветки, где сидит соперник, на которого можно произвести впечатление. Во время дефиле птицы поднимали и распускали белые перья, описанные Уоллесом, и трясли ими что есть сил. Чтобы произвести еще большее впечатление, время от времени самцы топорщили перышки, которые начинались у основания шеи, так что, казалось, они носили короткий изумрудный капюшон с ярким воротничком.

В разгар представления с распусканием крыльев самцы иногда неожиданно вспархивали вверх. Покинув сцену — облюбованную ветку дерева, они взлетали на метр или два, делали акробатический кувырок в воздухе и затем опускались на ту же ветку, чтобы оглядеться по сторонам, в очередной раз громким криком возвестить о своем присутствии и снова поднять и распустить крылья.