Остров, зовущий к себе

 — Ну с теми, что вчера прибыли за нами, — отец и сын. Ничего, занятные оба. Не думал, что встречу таких.

 Отец отвернулся, большим пальцем нажал кнопку — ножи бритвы зажужжали — и, с силой вдавливая круглую головку в худую щеку, продолжал бритье.

ГЛАВА 11

 — Когда же вы встали?— спросил Валера.

 — Часа два назад, — сказал Женя. — Здесь обидно долго спать. Вы знаете, утром было совсем другое освещение. Как здесь все меняется.

 Потом в ожидании, пока Василий Демьянович с Зойкой умоются и приведут себя в порядок, Валера с Женей бродили по баку давно отслужившего свое лихтера и смотрели на остров — длинный, безмолвный, в лугах и желтых полосах сжатой ржи, в стогах сохнущего сена, в кустиках, буграх и крошечных отсюда церквах, чьи силуэты смутно выделялись на фоне низкого, облачного неба.

 — Просторно здесь, — сказал Женя, просто сказал, по-дружески, будто ничего, кроме симпатии, не испытывал к Валере. — Молчаливо. Задумчиво. Словно остров думает о чем-то.

 — Не очень-то молчаливо, — Валера кивнул на камни у берега, откуда раздавался Зойкин визг и плеск студеной воды — так и казалось, что она визжит специально для того, чтоб опровергнуть Женю.

 — Веселая девочка,— сказал Женя,— ты что, не любишь таких?

 — Люблю, — ответил Валера и тут же спохватился, подумав, что Женя может все понять не так, как надо, и поспешил поправиться: — Люблю, но зачем все время шуметь и визжать? И поучать других? Есть у Лошадкиных что-то общее...

 — И Зоя поучает? — удивился Женя. — Ух какой ты беспощадный малый — никакого снисхождения!

 Валера улыбнулся, хоть и не был до конца уверен, что это хорошо — быть в таком деле беспощадным.

 После умывания Василий Демьянович принес с камбуза дебаркадера чайник — выклянчил у шкипера, они впятером шумно завтракали, и от Зойки, от ее разрумяненных щек опять исходил запах «Поморина», вызывавший ощущение радости, здоровья и беспечности.

 — А где ж твои деревянные побрякушки, которые ты получила напрокат? — небрежно спросил Валера.

 — Отдала... Они прекрасные! Из карельской березы, и стоят чуть больше пятерки... Сегодня же купим! И еще есть в палатке такие же значки с выжженными церквами... Кирилл показывал. Прелесть! Папа обещал купить две шкатулки, мне и Лизке. Правда, папа?

 — Что обещал две — не правда, — Василий Демьянович подмигнул Валере. — А вот на значки разорюсь, куплю твоим сестрам по штуке. — И посмотрел на Валериного отца. — Ну так, значит, идем к ансамблю?

 Отец ничего не ответил, и это уже было неплохо: хоть не возражал.

 Зато Зойка подхватила это слово и зачастила:

 — Идем! К ансамблю! К ансамблю!

 Видно, ей очень приятно было произносить это слово, и она выговаривала его церемонно и чуточку надменно: ансамммбль... Вообще, со вчерашнего вечера она слишком разошлась, вообразила невесть что, не поняла шуток.

 «Где сейчас Кирилл с Павлом Михайловичем? — неожиданно подумал Валера, когда они, спустившись по сходням, проходили мимо двухэтажного, черного, заброшенного на вид сарая. — Там уже, наверно, на погосте. Они и Женю чем-то поразили... Чем, интересно?.. Как держаться теперь с Кириллом? Надо показать, что и он, Валера, не лыком шит...»

 Они шли дорогой, той же вчерашней дорогой, той же — и совсем новой!

 На этот раз Валера обратил внимание, что слева от них возвышался довольно высокий, длинный, каменистый, скудно поросший травою холм с большим накренившимся крестом вверху; мимо медленно двигались тяжелые облака, и казалось, это они сдвинули крест.

 — Жуткая картина! — сказал отец, заметив, что Валера смотрит на крест. — Между прочим, он не могильный, а памятный, поставлен в память какого-то события. А этот холм называется Нарьиной горой, и, по легенде, именно на ней хотели воздвигнуть храм Преображения и уже завезли бревна, да по воле всевышнего они оказались там, где сейчас стоит эта церковь; снова перетащили бревна на эту гору, и снова наутро они оказались там же.

 — Не пугайте меня, Олег Петрович, — жалобно попросила Зойка. — С нами ничего здесь не случится?

 — С тобой? — удивленно спросил Женя. — При такой многочисленной охране?

 — Этот остров находится во власти святых сил, — начал Василий Демьянович, — и полон разнообразных чудес, не говоря уже о плотниках, которые...

 — Ясно, — оборвал его отец, и Лошадкин виновато замолчал.

 «Обязательно залезу на эту гору», — подумал Валера, поскользнулся, перевел взгляд с креста под ноги и только сейчас заметил, что на грязноватой, непросохшей еще дороге отпечатана уйма разных следов: рубчатых — от резиновых сапог, клетчатых — от кед, с отдельными углублениями — от туристских ботинок, вафельных — от старомодных калош, которые могла надевать лишь Анна Петровна.

 Лошадкин перехватил Валерин взгляд:

 — Следы... Сколько следов! И все тянутся к ансамблю!

 — А куда ж еще? — сказал отец. — Вот увидите — скоро выпустят под названием «Кижи» семейное мыло и эффективнейшее средство от блох или клопов под тем же названием!

 — Опять завелся? — вздохнул Василий Демьянович.

 А Валера думал о Кирилле: не считает ли он его теперь жадиной? Как глупо держался с этими ребятами.