Останься со мной

Джекс на меня даже не взглянул.

Это неприятно кольнуло меня. В груди вдруг появилось дурацкое чувство досады. Подавив его, вслед за Перл я вышла на улицу и решила утром первым делом забрать свою машину из мастерской.

Перл болтала о чем-то незначащем, пока везла меня домой. Ей тоже не потребовалось спрашивать у меня дорогу. Мне Перл нравилась. По возрасту женщина была ровесницей мамы, и я даже представила, что мама выглядела бы примерно так же, если бы не решила отправиться в круиз по дерьмоленду.

Когда Перл припарковалась у дома и я приготовилась выйти из машины, она остановила меня.

– Ой, чуть не забыла. – Пошарив на заднем сиденье своей старенькой «Хонды», женщина вытащила несколько скомканных банкнот. – Ребята, которые заказали крылышки, оставили тебе чаевые.

Точно, столик копов. Я улыбнулась и взяла деньги, уже понимая, что там больше, чем обычно дают на чай.

– Спасибо.

– Не за что. А теперь беги домой и отдыхай, – с широкой улыбкой кивнула Перл.

Я открыла дверцу.

– Счастливого пути!

Перл кивнула и подождала, пока я не войду в дом. Включая свет в коридоре, я пыталась не обращать внимания на нахлынувшие воспоминания. Но глаза закрылись сами собой – и вот мне уже снова шестнадцать, и я поздно возвращаюсь домой после проведенного с Клайдом вечера в баре. Мне даже не пришлось представлять мамин смех. Она всегда смеялась очень красиво – радостно и от души. Этот смех притягивал к ней людей, вот только смеялась она нечасто. А когда она все же смеялась, обычно это означало, что она парила на седьмом небе, будучи под кайфом.

Тот вечер был особенно плох.

Дом был забит ее приятелями, такими же, как она, инфантилами под сорок. Наверное, дома каждого из них ждали свои дети, но им гораздо больше хотелось веселиться, чем вести взрослую, полную ответственности жизнь.

Я шла по коридору, вспоминая, что здесь творилось пять лет назад. На полу в гостиной лежал в отключке какой-то странный тип. Мама сидела на диване с бутылкой в руке, а мужик, которого я ни разу прежде не видела, уткнулся носом ей в шею, засунув руку промеж ее ног.

Тип на полу не шевелился.

Мама даже не заметила, что я вернулась. Это лапавший ее мужик увидел меня на пороге и пригласил присоединиться к веселью. Я ушла наверх и представила себе, что дома никого нет.

Вот только тип на полу не шевелился уже час – и наконец-то кто-то забеспокоился.

Бог знает сколько времени он был мертв.

Взглянув на пол возле дивана, я поежилась. Я, словно это случилось только сейчас, видела, как тот мужик там лежал. Без рубашки. В грязных джинсах. Он валялся лицом вниз, неуклюже раскинув руки. Не успела я и глазом моргнуть, как гостей и след простыл и мы с мамой остались наедине с мертвым телом на полу у нас в гостиной. Приехала полиция. Удовольствие было то еще. Копы заполнили все бумаги, но из социальной службы так никто и не пришел. Никто не проверил, как я. Впрочем, удивляться здесь нечему.

После этого мама завязала. На несколько месяцев.

Эти несколько месяцев были прекрасны.

Покачав головой, я положила сумку на диван и отогнала от себя эти мысли. Затем вытащила из кармана заколку и скрутила волосы в небрежный пучок.

Мне не хотелось спать на диване, или подниматься в свою бывшую комнату, поэтому я, наконец, сдалась и сняла белье с кровати, стоявшей внизу, и сунула его в стиральную машину вместе с одеялом, которое нашлось в бельевом шкафу на втором этаже. Я с трудом справилась с желанием вычистить и матрас: меня остановило лишь то, что он выглядел относительно новым, не вонял и не был заляпан подозрительными пятнами.

Казалось, я должна была почувствовать усталость, но вместо этого на меня накатил прилив энергии. Я прибралась в маминой спальне, собрала все лишнее в черные мусорные мешки, которые нашла в кладовке, и выставила их на заднее крыльцо. Ни в ее высоком шкафу, ни в комоде, которые я раньше не проверяла, никакой одежды не нашлось, а в стенном шкафу валялись лишь несколько пар джинсов и свитеров. То, что валялось на полу, представляло собой совсем уже старье.

Вот и еще одно доказательство, что мама смоталась из города.

Я не знала, что об этом думать и как к этому относиться. Она обокрала меня и основательно подпортила мне жизнь. Она обокрала и других. А теперь находилась непонятно где и либо сходила с ума, либо напивалась до беспамятства, даже не понимая, что наделала.

Вытащив деньги из кармана, я насчитала тридцать баксов. Копы оставили мне еще двадцать. Сумма была слишком большой – скорее всего, это было связано с сочувственным отношением ко мне, а не с качеством моего обслуживания. И все же получить пятьдесят баксов чаевых за первую смену было неплохо. Я положила деньги в кошелек и унесла сумку в спальню на первом этаже.

Устало вздохнув, я застелила постель и разложила вещи, которые привезла с собой. Затем быстро приняла душ и высушила волосы в ванной, которую мама раньше называла «уютной». Уютной она была исключительно потому, что, вытянув руки и ноги, можно было коснуться одновременно и раковины, и ванны, и унитаза.