Останься со мной!

– Возможно, именно для этого нас и вызывают, – сказал Володя и снова уставился в пол.

Самолет загудел как-то по-новому. Затем содрогнулся всем своим металлическим телом и, быстро разгоняясь, рванулся вперед.

Полет продлился всего полтора часа, но где именно мы приземлились – оставалось загадкой как для меня, так и для Володи.

Ночь, маленький военный аэродром – никаких флагов, гербов, других атрибутов государственной символики. Обслуживали самолет молчаливые люди в военной форме.

Мы могли находиться где угодно – в любой восточной стране.

Впрочем, особенно тратить время на разгадку этой тайны было некогда. С большой долей вероятности, нас ожидали дела куда важнее.

Прямо к трапу был подан темный автомобиль без номеров.

Мы с Володей сели на заднее сиденье, водитель тут же сорвался с места.

Окна в машине были затемнены изнутри, так что осмотреть окрестности по дороге тоже не удалось.

Помню, когда впервые со мной произошло нечто подобное, я чувствовала себя персонажем фильма о Джеймсе Бонде. Мне было и страшно до тошноты, и волнующе, и интересно. Сейчас ничего подобного я не испытывала. Уже ясно было, что убивать меня сегодня не собираются – слишком много мороки, сделать это на месте было бы куда проще и рациональнее. Я ощущала только легкую усталость после концерта и раздражение от того, что меня сорвали вот так посреди ночи, не дав выспаться…

Машина затормозила перед серым каменным домом. Я даже оглядеть его не успела – боковая дверь тут же приоткрылась, выглянул какой-то юноша в камуфляже без опознавательных знаков и сделал нам знак следовать за ним.

Перед глазами замелькали коридоры – ярко освещенные и широкие сменялись узкими и темными, явно предназначенными для персонала. Множество дверей – из-за некоторых доносились приглушенные звуки, голоса, попискивание каких-то приборов, иногда смех, иногда – непонятный шум…

Через несколько минут наш проводник остановился перед деревянной дверью, сделал нам знак подождать, а сам вошел внутрь.

А еще через пару секунд дверь снова распахнулась, на этот раз пропуская нас.

Мы оказались в просторной комнате с завешенными темными глухими шторами окнами. На стене располагался огромный жидкокристаллический экран, а перед ним амфитеатром располагались несколько рядов кресел. Этот персональный кинозал, оборудованный по последнему слову научной мысли, был словно срисован с апартаментов какого-нибудь М из «Бондианы».

С одного из кресел к нам обернулся невысокий, узкий в плечах мужчина с чуть утиным носом и маленькими бесцветными глазами.

– Здравствуйте, Юрий Остапович, – поздоровалась я.

Володя же, держась чуть позади меня, по-военному отдал честь.

– Здравствуйте, здравствуйте, друзья мои, – замурлыкал Юрий Остапович с интонациями сказочника из детской передачи. – Проходите, располагайтесь. Может, чайку? М-м? Не желаете? Ну, как угодно.

Мы с Володей просочились между рядов кресел и сели поблизости от нашего великого инквизитора – так, чтобы ему удобно было общаться с нами, не выворачивая шею, и в то же время не слишком близко, чтобы не нарушить ненароком его зону комфорта.

– Чем порадуете? – меж тем продолжил Юрий Остапович.

– Порадовать пока, к сожалению, особенно нечем, – начал Володя. – Нами были проведены следующие процедуры…

Он принялся сухо и подробно перечислять все, что мы успели сделать за прошедшие дни: установленные в доме у Радевича прослушивающие устройства, изученные документы, банковские счета, контакты, личные и профессиональные связи.

Юрий Остапович слушал его со скучающим выражением на лице. Создавалось ощущение, что он сейчас сладко зевнет, свернется на своем кресле уютным калачиком и провалится в сон.

Однако я знала, что это не так.

Достаточно был обратить внимание на его глаза, внимательно поблескивавшие из-под томно опущенных век.

– Ты, милый мой, хорошо говоришь, молодец, любо-дорого слушать, – наконец прервал он Володю. – Но поведай-ка мне лучше о результатах. Что вам удалось раскопать?

– Пока, к сожалению, ничего, – скупо сказал Володя. – Ни одной зацепки… Полковник Радевич незамечен ни в чем предосудительном.

– Ай-ай-ай, – зацокал языком Юрий Остапович и обернулся ко мне:

– Как же ты так оплошала, голубушка?

Но не успела я открыть рот, как Володя тут же кинулся на мою защиту:

– Юрий Остапович, разрешите напомнить, что объект – человек военный, обученный. Он натренирован распознавать шпионаж, не поддаваться стандартным приемам…

Милый, милый Володечка!

Сколько бы он не наезжал на меня в процессе операции, я всегда знала, что перед высшими чинами он грудью встанет на мою защиту, прикроет, даже ценой собственного благополучия.

– Это я, друг ты мой милый, отлично помню, – все так же вальяжно прервал его Юрий Остапович. – Потому и отправил к нему вас, а не каких-нибудь салаг необстрелянных. А теперь, сделай милость, помолчи, дай мне послушать, что споет нам наш прекрасный соловей.