Осознание – 2

За две недели я разгреб, что они с переменным успехом копили почти год. Новые поступления я поставил на текучку. Жизнь превратилась в какой-то праздник. Весь день я мог заниматься чем угодно и только вечером весь отработанный материал готовил и отвозил в хранилище. Через несколько дней такого счастья не выдержал моего довольного лица Сергей Игнатьевич и я стал помогать ему до обеда. Работа была не пыльная сидеть на связи на терминале и получая данные ВЦ перепроверять их относительно им самим разработанной таблицы энергетических порядков. При любых отклонениях я должен был ставить маркер на непрерывной ленте данных на экране и показывать их Сергею Игнатьевичу для разбора. Сам же физик сидел в это время обычно на терминале за моей спиной и занимался исключительно теоретической работой. Готовил задачи для математиков и программистов для построения моделей опытов. Я быстро привык его монотонному бубнению по вифону за плечом, когда он координируя свои запросы с их возможностями пытался поставить более-менее реалистичные задачи. Из достоинств Сергея Игнатьевича можно было сказать, что он меня никогда не ругал. Даже при откровенных ляпах и пропусках. Оправдывал он меня тем, что сам пропускает на ленте значительно больше. Я спросил его почему не попросить программистов навесить модуль слежения за отклонениям. Сергей Николаевич усмехаясь ответил что программный модуль придется менять каждые две недели. Идущая серия экспериментов не позволяет настолько автоматизировать работу. Вот и сидят "девочки и мальчики", как он назвал нас, по лабораториям и сравнивают поступающие данные.

Сергей Николаевич многое успевал мне объяснить из своей работы. Я сначала неохотно, но потом вполне сознательно и со вкусом втянулся в его проблемы и частенько оставался в его огромном кабинете даже после обеда. Через месяц довольно непростых усилий над собой я уже не просто понимал глубины задач стоящие перед ним, но и уже принимал в их решении самое активное участие. Этот немолодой ученый настолько привык к моей помощи что уже открыто возмущался когда Катя или специалисты по лаборатории отнимали меня у него на свои нужды. Я еле сдерживал усмешку, когда через некоторое время все решили, что проще обходится без дармовой рабочей силы, чем ссорится со стариком.

Этот месяц ознаменовался не просто нахождением мне настоящего дела в лаборатории, но и тем, что я сам нашел себе развлечение в этом диком крае. Не прельщаясь на всякого рода компьютерные игрушки которыми были полны даже рабочие терминалы я ударился в почти никому не понятный из ученых стрелковый спорт. Почти без труда получив через Катю пропуск в тюремный лагерь я обратился к начальнику службы безопасности за разрешением посещать тир. Видел бы кто его глаза в тот момент. Он же наверное так всю жизнь и считал, что стрельба и занятие наукой несовместимы. Он наверное в состоянии шока прописывал в мой пропуск разрешение на посещение стрельбища и тира. Пару раз просто походив понаблюдав за охранниками, что собирались в тире по графику и палили по мишеням, я познакомился с очень интересным человеком, мастером спорта по спортивной стрельбе и был удивлен его откровениями.

– Все эти… – он небрежно указал на своих коллег. – занимаются онанизмом, а не стрельбой. Из века в век их учат стрелять по одной и той же методике. Встал в стойку, свел прицел с мушкой, выдохнул, задержал дыхание и сделал выстрел.

Вспоминая свои немногочисленные познания в этом деле я с удивлением спросил:

– А что в этом неверного?

– Да все! – возмутился мастер и сказал: – все от начала и до конца. Пока они выполняют этот комплекс для поражение одной мишени я поражаю шесть и покидаю рубеж. Или с перезарядкой, как по уровню положено поражаю мишени двенадцать раз и тоже покидаю. Чувствуешь разницу?

Я с сомнением улыбался глядя на его пыл. Стрелки на рубежах нас не слышали за своими наушниками и получалось очень забавно – собака лает, а караван идет. Вот девушка опустошила магазин своего пистолета и положив его на стойку занялась изучением мишени подъехавшей к ней на крепеже. К ней подошел инструктор в форме и что-то ей долго и вдумчиво объяснял.

Видя мое недоверие мастер поглядел на девушку и инструктора и сказал:

– Ну смотри. Дэн, – обратился он громко к инструктору – я двойку займу покажу "науке", как стрелять надо.

Инструктор пожал плечами, мол делай что хочешь. Я по зову распаленного стрелка подошел следом за ним к рубежу и он сказал мне.

– В каждой обойме по восемь патронов. Итого шестнадцать. Мишень новая. Постарайся засечь время за сколько я отстреляюсь. Командуй когда начинать. Вот пистолет на стойку кладу.

Хмыкая я стал следить за цифрами на наручных часах и в ровное время скомандовал:

– Давай!