Особый отдел

— Тут тоже без фокусов не обошлось. Сговаривались мы до Киевского вокзала, а потом они велели повернуть совсем в другую сторону и остановиться. Проехали всего с километр, но расплатились щедро. Когда выходили, молодой у старика трость снова забрал. Думаю, там их машина ожидала. Но они с места не сдвинулись, пока я за угол не свернул… Чтобы вам нагляднее было, я даже карту с собой прихватил.

Он развернул потёртую на сгибах карту города, и Людочка с Ваней уставились на жирную точку, заранее поставленную красным фломастером.

— Глухое место, — вздохнула Людочка, — поблизости ни одного солидного заведения, на котором может стоять камера слежения.

— Это точно, — подтвердил клерк. — Ночью туда лучше вообще не соваться. Рокеры собираются и прочая шваль.

— Опишите, как выглядел старик, — попросила Людочка.

— Приблизительно лет восьмидесяти. Бритый. Щёки впалые. Шамкал, значит, челюсть вставная. Лицо в бородавках.

— Здесь? — Людочка приставила палец ко лбу — а могла и к носу.

— Нет. Здесь и здесь, — клерк поочерёдно коснулся левой щеки и подбородка.

— Во что он был одет?

— Дайте вспомнить… На нём было серое пальто-реглан, старомодное такое, и свитер под горло. На голове кепка с пуговкой.

— Очками не пользовался?

— При мне — нет.

— В каких отношениях он состоял с другим вашим пассажиром? Начальственных, подчинённых, родственных? На ваш взгляд, конечно.

— Я бы сказал, в равноправных.

— Это был он? — Из особого отделения сумочки, где у неё хранились портреты всех родственников, включая племянников, Людочка извлекла цветную фотографию своего отца, бравого каперанга.

— Нет, — ошарашенный клерк помотал головой, — ничего общего.

— Ваша информация, увы, оказалась бесполезной, — печали, вложенной Людочкой в эти слова, с лихвой хватило бы на весь последний акт «Ромео и Джульетты». — Вам встретился совершенно другой человек.

— Мамочка, не плачь, — залепетал Ваня, хотя Людочка и не помышляла о таких крайних мерах. — Деда найдётся.

У клерка, оказавшегося в положении стриптизёрши, по ошибке заявившейся на похороны, даже уши покраснели. Он растерянно забормотал:

— Простите… Я хотел, как лучше… С каждым может случиться…

— Не надо извиняться. Вы благородный человек. Теперь такие встречаются всё реже и реже… Вам, наверное, пришлось потратиться из-за нас? Вот, возьмите, — прикрывая лицо платочком, она сунула клерку сотенную бумажку.

— Что вы, что вы! — запротестовал тот, но деньги принял очень даже охотно.

— Ну ты молодец! — искренне восхитился Ваня. — Артистка! Вупи Голдберг! И колола его правильно, как профессионал.

— А для чего я четыре семестра подряд изучала тактику ведения допроса? Между прочим, твёрдую четвёрку имела.

— Я бы тебе пятёрку поставил! Вот только денег жалко. Зря ты их отдала. Он и так не знал, куда деваться. Хотел, сучара, на чужом горе нажиться! Лучше бы я за эту сотнягу коньяка себе заказал.

— Перебьёшься. Сколько ещё человек условились о встрече?

— Всего один.

— Когда он придёт?

— В два. Осталось пятнадцать минут.

Людочка занялась остывшим кофе, а Ваня — растаявшим мороженым. В «Ротонду» зашли двое мужчин, одетых, как любители мотоциклетной езды, и, не снимая шлемов, направились к стойке. Им хотелось белого сухого вина, желательно французского, а бармен мог предложить только красное креплёное, крымского розлива.

Потом спор как-то сразу затих и один из мужчин подошёл к столику, занятому нашей парочкой. Стоя у Людочки за спиной, он спросил:

— Скажите, пожалуйста, сколько времени?

— Без пяти два, — ответила девушка, поглядывая на незнакомца в зеркальце своей косметички. — А разве ваши часы неисправны?

— К сожалению, они показывают время совсем другого часового пояса, где не всё так серо и грустно, как здесь, — мужчина убрал левую руку за спину.

— Вы, случайно, не Канары имеете в виду?

— Неважно. Но в тех краях милые и юные создания не ввязываются в опасные игры, которые заказаны даже суровым мужчинам. Подумайте, стоит ли искушать судьбу и дальше. В конце концов, оторванная голова назад не прирастёт.

— Вы подразумеваете мою голову? — голосом Снежной Королевы осведомилась Людочка.

— И вашу тоже. Прощайте. Только не сочтите мои слова неуместной шуткой. Всё гораздо серьёзнее, чем вам кажется.

Дождавшись своего товарища, небрежно швырнувшего что-то на пол, он направился к выходу. Дверь за ними захлопнулась с грохотом.

— Стёпа, ты почему стоял, как усравшийся паралитик? — поинтересовался Ваня.

— А что я мог? Меня всё время под прицелом держали, — стал оправдываться бармен. — Пушку наставил и шепчет: если пикнешь, я из твоих грёбаных мозгов коктейль сделаю. С вишнёвым ликёром.

— На обманке тебя, придурок, держали. — Ваня подобрал с пола пластмассовый пистолет. — Эх ты, реальную волыну от игрушки отличить не можешь… Лучше помоги мне дверь открыть.

Однако совместные усилия зверовидного Стёпы и ангелоподобного Вани успехом не увенчались. Дверь хоть и тряслась, но свои основные функции выполнять отказывалась.

— Заклинили чем-то, — сказал бармен, утирая обильный пот, причиной которого были отнюдь не физические усилия, а пережитый страх.