Особый отдел

С целью демонстрации своих необыкновенных физических качеств Ваня прикурил от уголька, извлечённого из печи, а потом раздавил его в пальцах, вызвав тем самым целый сноп искр.

Павианыч в долгу не остался и хотел проделать ещё более впечатляющий номер — то ли сесть задницей на раскалённую плиту, то ли выпить кружку кипящего варева. Однако этому рискованному поступку помешал осторожный стук в дверь.

Ваня подумал сначала, что это вернулась Манюня, желающая щедро расплатиться с Павианычем своим соблазнительным пушистым телом. Но на пороге вновь появился лысый Анзор.

На сей раз, следуя категорическому требованию Павианыча, он облачился в белый застиранный халат, скорее всего, позаимствованный на пункте санитарной обработки, расположенном поблизости. Череп грузина, обильно смазанный бальзамом, сверкал, как бильярдный шар.

Низко, но с достоинством поклонившись, Анзор положил на край стола пухлый пакет, перетянутый шпагатом.

— Прими, дорогой, — сказал он, глядя на Павианыча благодарным взором. — Это пока задаток. А если волосы вернутся, в пять раз больше получишь. Нет, в шесть!

Не дожидаясь реакции хозяина, Ваня развернул подарок. В упаковке из нескольких газет находились деньги. Семьдесят рублей мелкими купюрами. Цена поллитра водки среднего качества.

Проводив взглядом гордо удалившегося Анзора, он промолвил:

— Правильно говорят — с паршивой овцы хоть шерсти клок.

Павианыч добавил:

— Не забывай, что вдобавок мне обещаны теплые носки из человеческого пуха. Именно о таких мечтал когда-то большой друг советского народа император-людоед Бокасса Первый, он же и последний…

— Слава те, господи! — удовлетворённо вздохнул Павианыч, когда их наконец-то оставили в покое. — Теперь можно и причаститься. Нет ничего хуже, чем прерванная молитва, казнь, половое сношение или пьянка. Мало того, что удовольствие сорвалось, так ещё и невроз заработаешь… Какой тост у нас на очереди? За татарско-монгольское иго или за восстановление шахт Донбасса?

— Подожди. — Ваня придержал его руку, уже потянувшуюся к бутылке. — Выпить я, конечно, не против. Даже очень. Но есть одна проблема.

— И в чём же она состоит? — поинтересовался Павианыч, чья очередная атака на бутылку закончилась столь же безрезультатно.

— В тебе.

— Быть такого не может! Я уже лет двадцать никому, кроме себя самого, проблем не создаю.

— Случается, что и беспроблемность порождает проблемы. Вернее, безответственность… Ведь после трёх-четырёх рюмок с тобой уже не поговоришь. Будешь мычать что-то невразумительное, глупо хохотать и тыкать мне пальцем в глаз. Уж я-то тебя знаю! Поэтому давай на трезвую голову перетрём кое-какие вопросы. Я ведь, как ты, наверное, догадался, по делу пришёл.

— Догадался, как не догадаться… — Павианыч помрачнел. — Ох, как я дела твои не люблю! Люди должны в мире и согласии жить, а ты всё кого-то вынюхиваешь да выслеживаешь, словно инквизитор.

— К людям я как раз-таки никаких претензий не имею. Пусть живут себе. Хоть в согласии, хоть в дрязгах. А выслеживаю я исключительно двуногих зверюг. Проще говоря — убийц. В основном маньяков-педофилов. Что ты имеешь против моей профессии?

— Если честно, то ничего, — вынужден был признаться Павианыч. — Как и к профессии палача, например. Если бог сотворил ядовитых гадов, он и о мангустах позаботился… Только как-то неприятно сознавать, что я, честный бродяга, всю свою жизнь страдавший от притеснений всяческих опричников, ярыжек и фараонов, теперь состою в приятельских отношениях с казённым человеком.

— Успокойся. Иосиф Бабель не стеснялся с чекистами хороводиться. А талантище был — не чета тебе.

— За это его к стенке и поставили. Вместе со всей ежовской братией. А держался бы тихонько в сторонке — ещё бы пять томов одесских рассказов написал… Ладно, тяни из меня жилы. Выворачивай душу наизнанку. Только учти: я с преступной средой не знаюсь. Мне вы все одинаково противны — и власть, и бандиты. Две стороны одной медали. А медаль называется: «За усердие в наживе». Говорят, в Оттоманской империи такая существовала. При Сулеймане Великолепном, который налог на взятки учредил.

— Это уж не твоего ума дело, прости за резкость. А интересует меня вот что. Недавно одному доброму человеку голову снесли…

— И каким, интересно, образом? — как Ваня и надеялся, это сообщение заинтриговало Павианыча, падкого на всевозможные диковинные случаи.

— Разлетелась голова вдребезги, словно бутыль с перебродившей брагой. Есть подозрение, что в него какой-то секретный снаряд выпустили, хотя ничего даже приблизительно похожего в нынешние времена на вооружении не состоит.

— Это у вас не состоит!

— Нигде не состоит. Ни у нас, ни у натовцев, ни у арабских террористов. Это я гарантирую.

— Что покойник представлял собой при жизни?

— Неважно.

— Мне нужно знать, из каких он сфер: политик, бизнесмен, бандит, государственный чиновник?

— Обыкновенный человек. Как говорится, среднего класса.

— А кто такой снаряд запустить мог? Убийцу видели?